Рене Ахдие - Красавица [litres]

Однако теперь это не имеет значения.

Для нее все равно нет места в высшем свете. Самое время избавиться от надуманных ограничений.

Как только Селина закончила добавлять детали к своему наряду, она положила письмо Бастьяна в карман. Она планировала запускать туда руку и сминать письмо как можно чаще, с наслаждением представляя, что это его шея.

Сама мысль об этом придавала ей уверенности. Пусть ему и удалось избежать встречи с ней только что, но Себастьян Сен-Жермен не сможет бегать от Селины этим вечером. Этим вечером она заполучит ответы на свои вопросы. Узнает правду о желтой ленте. Узнает правду о том, как он связан с этими убийствами. Узнает, кем на самом деле являются члены Львиных Чертогов.

Наконец она узнает, на чьей они стороне.

Если они не с ней, значит, против нее. И Селина готова была использовать все инструменты в своем арсенале, чтобы защитить тех, кто ей небезразличен (и себя), от того, что их ожидает.

Даже если из ада сбегут все до единого монстры и выберутся из-под земли в городе-полумесяце.

Восторженные возгласы разносились вдоль кустов желтых роз за спиной у Селины. Мужчина миновал вход, ведущий в сад-лабиринт, его наряд украшали листья, на голове красовался театральный парик, и шампанское плескалось из рифленого бокала в его руках. Он смеялся, оборачиваясь через плечо на бегу. Юная дама в полупрозрачной юбке, окрашенной в бледный оттенок, буквально врезалась в Селину, пытаясь догнать пьяного джентльмена. Затем дама кинулась на руки парню, и они столкнулись друг с другом перед тем, как громко рассмеяться.

Селина сделала медленный вдох. Может, приходить сюда все-таки было ошибкой.

Чем дольше она носила свой наряд, тем больше понимала, как плохо он на ней сидел. В баске из изумрудного шелка на ее шлейфе-полонезе было жарко, а многослойный подъюбник кремового цвета оказался очень тяжелым. Что еще хуже, маленький размер вынудил Селину туго затянуть свой корсет. И учитывая, как остальные гости сегодняшней soirée нарядились в тематике шекспировского «Сна в летнюю ночь», все ее усилия, без сомнений, были тщетными.

Члены высшего общества Нового Орлеана рассматривали тематику вечеринки не более как ненавязчивое предложение. Селина уже заметила несколько человек, наряженных лесными нимфами и волшебными феями, в платьях, усеянных драгоценностями, в полупрозрачных костюмах и париках под стать элегантным сюртукам. Здесь присутствовали как минимум пятеро сатиров. По мнению Селины, даже один такой был бы уже перебором.

Они вообще думали о том, чтобы посмотреть или прочесть пьесу?

Селина надеялась быть похожей на Гемию, персонажа, названного в честь бога торговли Гермеса. Поэтому ей показалось разумным добавить к наряду зеленые детали. Вдоль скул и вокруг глаз Селина нарисовала золотые лепестки в форме монет, сделав так, чтобы они выглядели падающими с короны из черных кудрей на ее голове. В прическу она вплела настоящие деньги и еще несколько банкнот пришила к плечам. Давно ей не позволялось выходить в высший свет с почти распущенными волосами.

В любом случае к черту высший свет. Ну к черту его половину как минимум.

По просьбе Одетты Селина напудрилась пыльцой, сделанной из перетертого жемчуга, нанеся ее на щеки и зону декольте.

– Просто так надо, – сказала Одетта, как будто ее слова имели какой-то смысл.

Каждый раз, когда Селина наклонялась или тянулась, чтобы что-нибудь взять, она слышала, как изумрудные бусины на баске звякают. Она затянула свой корсет так туго, как только смогла, и все равно зеленая ткань на ее груди держалась на честном слове. К концу вечера грудь, скорее всего, разорвет корсет, что навлечет немало внимания и позора. Хотя также поможет Селине удостовериться, что ей нет места в светском обществе, четко и окончательно. В том самом обществе, в котором она и без того чувствовала себя не особо уютно.

Однако если учесть, как проходил этот вечер, вероятно, ее неурядица окажется далеко не самым скандальным событием.

В тот момент, когда Селина и Одетта вошли в сияющее фойе великолепного дома, шампанское уже лилось рекой, доставаясь всем, кто желал (и не желал) участвовать в пиршестве. Несколько часов спустя знатные персоны высшего общества Нового Орлеана уже знатно опьянели. Несколько парочек уже исчезли за изгородью огромного лабиринта в поисках темных уголков, где никто не услышит их страстный шепот.

Селина поправляла свой изумрудный наряд с глубоким вырезом, тщетно пытаясь натянуть его повыше.

– Прекрати дергаться, mon amie. Так ты лишь больше привлекаешь внимание к своей роскошной ложбинке и голой коже, – сказала Одетта, стоя рядом с Селиной, ее длинное платье из легкой ткани цвета лаванды ниспадало с плеч, а ее волосы были собраны на голове в косы и украшены блестками. Наряд в стиле эпохи Регентства имел что-то схожее и с греко-римской модой. Тончайшая многослойная ткань, окрашенная в пурпурный оттенок, покрывала ее грудь и тянулась вниз по спине. На талии у нее сиял золотой пояс, вдохновленный греческой Ипполитой, королевой амазонок.

– Мне плевать на ложбинку и голую кожу, – проворчала Селина. – Но не плевать на то, что моя грудь может выскользнуть из платья на вечеринке, где полно сатиров.

Одетта рассмеялась, раздувая веером из слоновой кости свои каштановые кудри.

– Если такое произойдет, к концу вечера у тебя будет с десяток предложений руки и сердца.

– У меня нет ни малейшего желания становиться мадам Козихой, – шмыгнула носом Селина. – Кроме того, я чувствую себя как палка ветчины, набитая для праздничного стола.

Смех Одетты взвился к усеянному звездами небу.

– Один бокал шампанского – и ты уже веселее, чем сам Бард. – Она наморщила свое милое личико, с теплом взглянув на Селину. – Пока я не забыла, тебе безумно идет этот цвет. Он божественно сочетается с твоими глазами.

Ее слова заставили Селину вздрогнуть. Ее мучитель в ту ночь на темной улице использовал это слово. Божественно . Имея в виду «сродни богам». Она определенно не чувствовала себя «сродни богам» сегодня.

– Мне следовало нарядиться деревом, – сказала Селина сухо. Когда ее взгляд пробежал по изгороди, она заметила еще одного сатира, его козлиные уши торчали над головой, а хвост из шерсти и перья топорщились сзади на габардиновых брюках.

Раздражение зарокотало у Селины в груди.

– Хоть кто-нибудь из этих идиотов вообще читал пьесу? Одетта задорно загоготала, откидывая вьющуюся у ее ног фиолетовую мантию.

Знакомая фигура привлекла внимание Селины на другой стороне дороги. Ее сердце пропустило удар, когда пара сапфировых глаз скользнула опасно близко к тому месту, где стояла Селина, а под ними красовалась милая, искренняя улыбка.