Рене Ахдие - Красавица [litres]

Только попробовать на вкус.

Как всегда, лифт дернулся и замер в самый нужный момент.

– Спасибо, Ифан, – сказал Бастьян темнокожему худому парню, управлявшему лифтом. Его изгнали из Сильван Вальд, а дядя платил ему целое состояние каждый месяц лишь для того, чтобы тот охранял свой пост. Одним движением Ифан мог заставить взломщика застыть на месте.

Ифан сдержанно кивнул. Бастьян был уверен, если бы не обещание, данное Никодиму, Ифан бы насмехался над каждым, кто осмелился посмотреть ему в глаза. Вероятно, его несуществующую душу скручивало оттого, что он вынужден служить живым существам таким образом.

Бастьян дождался, пока Селина выйдет из лифта, зная, что ей будет спокойнее, если будет идти впереди, а не шагать следом. Ему нужно, чтобы она чувствовала себя в безопасности.

Таким образом, когда он отнимет у нее то самое чувство, будет меньше боли.

Он оставил свою бычью маску в углу в то время, как Селина прошла мимо зеркала, висевшего на дамастовой стене узкого коридора, не подозревая о том, чем оно является на самом деле. Снаружи оно ясно сверкало, как обычное зеркало. Однако серебро было заколдовано, так что с его помощью можно было увидеть больше, чем доступно невооруженному глазу. Оно могло раскрыть правду, скрытую под кожей врага.

Когда Бастьяну было пять, он уяснил, что чаще всего внешность предназначена для того, чтобы обманывать.

Селина остановилась у двойных дверей, которые вели в покои его дяди. И снова Бастьян вспомнил, сколь много она не знает. Что заклятие, окутывающее лепнину вокруг дверей (которая скрывается позади элегантной резьбы), сожжет плоть любого, кто не был приглашен.

Даже не догадываясь о магии вокруг нее, Селина положила ладонь на одну из позолоченных дверных ручек. И обернулась.

– Что-то не так, Бастьян?

– Что ты имеешь в виду?

Она нахмурилась.

– Ты не перестаешь смотреть на меня так, словно я задолжала тебе кучу денег.

Первым желанием Бастьяна было рассмеяться. Он сдержал чувства, хотя ему было больно делать это. Одна из причин, по которым Селина очаровывала его, была ее сообразительность.

Однако это не имеет значения. Нет, ей не удастся больше делать из него раба.

Прежде чем успеть себя поймать, Бастьян грозно уставился на Селину, так что любой другой человек должен был броситься бежать и прятаться у матери под юбкой. Силой одного лишь своего взгляда Бастьян заставил ее вжаться в двери, его рука уперлась в створку из английского дуба напротив ее головы. Хотя глаза Селины и распахнулись, она не дрогнула. Вместо этого ощетинилась, предупреждая его без слов.

«Действуй осторожно, Себастьян Сен-Жермен».

Да будет проклята ее храбрость. За то, что может потягаться с его собственной.

– Ты ничего не должна, – сказал Бастьян опасным тоном. – Как и я ничего не должен тебе.

– Когда ты собираешься…

– Ты хотела узнать ответы. Вот все, что тебе нужно знать: в ночи существуют твари, которые ничего так сильно не жаждут, как того, чтобы выпить всю твою кровь и оставить умирать твое безжизненное тело, – оборвал ее Бастьян до того, как она успела что-либо сказать. – Неважно, как их называют. Неважно, как можно их убить. Важно лишь то, что они способны убить тебя. Единственный совет, который я могу тебе дать: забудь обо всем этом и позволь разбираться с проблемами тем, кто способен с ними разобраться.

Селина подавилась от смеха, ее пульс забился чаще под кожей на шее.

– Если ты способен разобраться с этим демоном, тогда почему он до сих пор сеет хаос вокруг нас? Я имею право знать, как могу себя защитить. Одетта бы…

– Ты что, не слышала ни слова из того, что я только что сказал? – Бастьян расправил плечи, намеренно вытягиваясь над ней, хотя и продолжил говорить спокойным тоном. – Держись подальше от всех из Львиных Чертогов. Не доверяй мне. Не доверяй никому вокруг, включая Одетту. Что бы ты ни услышала, не верь. Что бы ты ни увидела, верь еще меньше.

– Ты… обещал мне рассказать правду. – Она прищурилась.

Он пренебрежительно вскинул плечо.

– Я соврал.

Гнев исказил лицо Селины, золотые крапинки на ее скулах заблестели. К великому разочарованию Бастьяна, из-за этого она стала выглядеть лишь притягательнее, ее глаза сияли как драгоценные камни, а зубы показались оружием.

– Тогда ты привел меня сюда просто, чтобы…

– Тебе следовало сбежать, пока у тебя еще был шанс. Уже не…

– Перестань затыкать меня, fils de pute [129] Сукин сын (фр.). . – Селина толкнула его, ее ладони прижались к его груди точно раскаленное железо. – И чтоб ты знал, я уже пыталась сбежать.

– Лгунья. – Бастьян смахнул ее ладони, словно мух. – Если бы ты хотела сбежать, ты бы сбежала из этого места давным-давно. Не говори мне, что пыталась. Эгоистичные ублюдки, как ты и я, не пытаются. Они делают . – Слова сыпались с его языка подобно яду, правда душила его в душе.

Селина отпрянула от этих слов, ее губы распахнулись. Осознание происходящего заставило ее измениться в лице.

– Ты пытаешься напугать меня. Не выйдет.

Бастьян бережно взял ее за горло, притягивая ближе к себе, ее рассыпавшиеся по плечам кудри защекотали ему запястье и сбили с толку на еще одну, сводящую с ума секунду.

– Тогда ты полная дура.

– Почему ты не хочешь мне помочь? – Голос Селины наконец-таки дрогнул, первый признак того, что Бастьян причинил ей очевидную боль.

Это в ответ причинило боль Бастьяну, такую, будто его ударили в живот.

– Ты беспокоишься о тварях, которые тебя убить могут? – Хладнокровный смех сорвался с его губ. – Тебе следует беспокоиться о демоне, который это сделает. Ибо я убью тебя сам, если ты не уйдешь.

– Лжец. Ты меня не тронешь. – Вопреки всему Селина Руссо по-прежнему отказывалась сдаваться.

Бастьяну нельзя восхищаться этим. Ему вообще нельзя ею восхищаться.

– Ты ничего обо мне не знаешь, – сказал он. – Я убивал прежде, Селина. Бесчисленное количество раз. И наслаждался этим, ни разу не попросил прощения. – Он хотел ее напугать этим признанием. Утвердить судьбу раз и навсегда.

Селина медленно выдохнула, ее дыхание задрожало у нее на губах.

– Как и я.

Рука Бастьяна отпустила ее горло, напряжение разлилось по его телу, сдавив грудь от изумления. Он подумал о том, чтобы снова назвать ее лгуньей. Однако она не лгала. Он знал ее уже достаточно хорошо, чтобы понимать, что подобное признание не может быть ложью. Оно было жестоким, какой обычно и оказывается правда.

Селина вздернула свой острый подбородок. На ее глазах блеснули злые слезы.

– Поэтому я и сбежала из Парижа. – Она сделала вдох, вся дрожа. – И я не чувствую себя виноватой, ничуть. Я не боюсь смерти, Себастьян Сен-Жермен. И я не боюсь тебя. Это тебе следует меня бояться. – Она опять его толкнула, слезы потекли по ее щекам.