Рене Ахдие - Красавица [litres]

Она посмотрела ему в лицо, на то, как его губы двигаются в такт словам. Как безупречно они изгибаются в центре. Как просто будет ей встать на цыпочки и сделать то, чего она ждет с того самого момента, когда впервые положила на него глаз.

Она была не одинока в этом стремлении. Даже при свете бледной луны желание было очевидным на лице Бастьяна, это сводило ее с ума, уносило в штормовое море.

Это было то желание, которое причиняет почти физическую боль.

– Селина, – он произнес ее имя словно молитву, – чего ты хочешь?

– Я хочу… – она видела свое отражение в его пронзительном взгляде.

Бастьян коснулся своим лбом ее лба.

– Положи конец нашим мучениям, mon cœur, – шепнул он. – Пожалуйста.

Селина поднялась на носочки, вторгаясь в его личное пространство так же, как он вторгался в ее. Схватила его за отвороты плаща, кинжал по-прежнему был у нее в руке, и лезвие блестело в свете звезд. Передняя часть ее баски на платье прижалась к его твердому телу, она чувствовала, как быстро бьется сердце Бастьяна. Он посмотрел на нее.

Их губы были на волосок от того, чтобы соприкоснуться.

– Я хочу… – язык Селины был близок к тому, чтобы ощутить вкус его языка, – чтобы ты ответил на мой чертов вопрос.

Ему потребовалась лишняя секунда, чтобы осознать смысл ее слов. Лицо Бастьяна помрачнело, челюсть задвигалась, когда он отстранился. Селина убрала руку с его груди, ее пятки снова встали на твердую почву, и она опустила руку с кинжалом.

Она ожидала, что он разозлится. С детства Селина знала, что мальчишки не любят, когда девчонки играют с их желаниями. Она была готова к тому, что он разозлится. Была готова разозлиться на него в ответ.

Искренний смех разразился в ночи. Он возник в груди Бастьяна, затем сорвался с его губ, смех, наполненный уважением.

Селина застыла в растерянности.

Почему он никогда не ведет себя так, как она ожидает? И почему это делает его только еще более привлекательным, черт побери?

Бастьян продолжал смеяться, как будто никто его не слышал. Его губы изогнулись в полуулыбке.

– Селина Руссо, вы…

– …великолепны, – закончила она за него, отказываясь признавать, как ошеломлена его реакцией. – И видеть вас одно удовольствие.

– Я хотел сказать, невыносимы, – покачал головой Бастьян, на его лице на миг проступило изумление. Затем он снова взял себя в руки, точно настоящий хамелеон. – Но полагаю, что готов рассмотреть другие варианты. – Он выпрямился. – Если ты хочешь, чтобы я ответил на твой вопрос, назови свои условия.

Она моргнула, ненавидя то, с какой легкостью он преподносит себя.

– Ты хочешь устроить переговоры?

– Если ты спрячешь свое оружие, – Бастьян кивнул на кинжал в ее руке.

Не осознавая того сама, Селина подняла лезвие в воздух, держа между ними. Моргая, как лань, запутавшаяся в сетях, она протянула переливающуюся рукоятку кинжала Бастьяну.

Вместо того чтобы забрать кинжал, Бастьян предложил ей перламутровые ножны.

– Держи его при себе постоянно. Это лезвие из чистого серебра. В такие времена, как сейчас, подобное оружие – необходимость, а не прихоть. – В его голосе не было укора. – И если уж на то пойдет, целься в горло.

Селина сглотнула.

– Спасибо, – пробормотала она. – Ты… правда обещаешь ответить на мои вопросы?

Бастьян проверил свой пульс. Кивнул.

– Не здесь. Каждая изгородь в этом проклятом лабиринте таит за собой как минимум пятерых шпионов. – Он потер свою шею. – Пойдем со мной.

Себастьяну Сен-Жермену было противно то, что он собирался сделать. Но его чувства не должны повлиять на это решение. Оно должно быть принято. Сегодня. Без всякого милосердия.

У Селины Руссо было много неправильных мыслей. И первая из них заключалась в том, что она убедила себя, будто может стать частью этого мира и не пострадать от его последствий. Что она может стоять бок о бок с существами, которые способны разорвать ее на части, даже не моргнув глазом… и продолжить жить, и рассказать всем об этом.

Если Бастьян что-то и уяснил за свои восемнадцать лет, так это то, что людям (неважно, какими бы грозными или жизнерадостными они ни казались) нет места в Другом мире, полном демонов и жутких тварей. В сумеречной тени существ, которые ничто так не презирают, как хрупкость человеческой жизни.

В мире, в котором вырос Бастьян.

И неважно, что Бастьян хочет, чтобы Селина осталась в его мире, больше всего на свете. Она была первой смертной девчонкой, которая стояла бок о бок с наследником Никодима Сен-Жермена и не дрогнула. И может быть, если бы не эти убийства, такое могло быть возможно.

«Любовь причиняет страдания».

На долю секунды Бастьян позволил себе замечтаться. В следующий же миг эта мечта задушила саму себя, точно змея, сдавив его сердце в тиски. Он должен положить конец этим глупым желаниям. Его дядя предупреждал его: «Мы забываем наши сны и мечты, но ночные кошмары следуют за нами по пятам».

Селина была полной противоположностью девушки, какую его дядя хотел видеть в качестве жены Бастьяна. Она упряма и настырна. Не согласна на компромиссы. Эти качества его дядя не терпел в смертных. Не говоря уже о том, что у нее нет достойной родословной. Брак Бастьяна с дамой из высшего света Нового Орлеана был необходим дяде Нико. Его брак должен стать не более чем удачной деловой сделкой, а Селина Руссо была плохим выбором по многим причинам.

Но нет, эти мысли не повлияют на Бастьяна сегодня. Селина провела в этом мире всего месяц, а это уже причинило ей столько непоправимого вреда. Это будет добродетелью со стороны Бастьяна – изгнать ее из этого мира, пока он сам не стал кошмаром, преследующим Селину по пятам.

Лучше уж он останется ее сном, ее мечтой. Ничего благородного не было в том, что намеревался сделать Бастьян. Скорее это эгоизм с его стороны. Он не готов был смотреть, как Селина погибает так же, как погибла его семья. Сама мысль о том, что жизнь будет покидать ее тело, что ее взгляд угаснет у него на глазах, что последний вздох покинет ее грудь… Нет.

Он делает это ради себя. Не ради нее.

Бастьян выпрямился, а потом втянул подбородок в плечи, прячась за воротом своего пальто, помрачнев. Селина оперлась о медную решетку лифта, пока они поднимались на верхний этаж гостиницы «Дюмейн». Когда Бастьян глянул в ее сторону, то честно пытался не думать об очаровательном румянце ее щек. Пытался проигнорировать тот странный ток, который возникал между ними.

И напрасно пытался прогнать воспоминание того, как ее тело прижималось к нему. Как зеленые глаза соблазняли его совершить грех. Теперь она стояла слишком близко, и ее кожа пахла лавандой и жимолостью, этот аромат обжигал ему горло, призывая сделать шаг ближе.