Наталья Калинина - По ту сторону песни

Мысли о Романе избавляли от страха, придавали уверенности и наполняли силой – светлой и горячей. Окончательно успокоившись, Анфиса сосредоточилась на выходе из этого места. И в тот момент, когда за спиной что-то тяжело и влажно шлепнулось, она увидела дверь из растрескавшегося и темного от времени дерева, в приоткрытый зазор которой пробивался свет. Анфиса бросилась к этой двери и потянула на себя, а когда оказалась по ту сторону, опустила тяжелый засов, запирая выход.

Сил у нее оставалось лишь дойти до ближайшей лавочки. Анфиса присела, вцепилась пальцами в шероховатую занозистую перекладину сиденья и закрыла глаза. Окружавшая тишина не пугала, а наоборот, казалась благословенной, как и обдувавший лицо ветер. Анфису знобило, но ночной уличный холод казался мягче выстудившего «галереи» могильного. И все же ей было холодно. Анфиса с трудом открыла глаза. Не для того она сбежала от Шестакова и вышла живой из потусторонних туннелей, чтобы замерзнуть на улице!

Анфиса встала на ослабшие ноги, оперлась рукой о спинку лавочки, чтобы не потерять равновесие, и осмотрелась. Окрестности, будто ватой, были окутаны туманными сумерками. На низком небе тускло маячила луна. Сквер освещали окна домов. В этот час здесь не было ни души. Зато в молочно-желтых, будто сливочных, окнах за полупрозрачными шторами двигались силуэты. Анфиса слабо улыбнулась, только сейчас начиная осознавать, что опасность миновала.

Собравшись с силами для последнего рывка: выйти к людям и попросить о помощи, она направилась через еловый сквер к видневшемуся вдали приземистому зданию с яркой вывеской «Гастроном».

Когда она дошла до дороги, путь ей преградила рота солдат. Новобранцы появление Анфисы встретили громкими возгласами. Кто-то вытянул тощую шею, чтобы лучше рассмотреть незнакомку, кто-то присвистнул и отпустил сальную шуточку. Анфиса промолчала, чтобы не раззадорить еще больше молодых ребят, которые в сумерках казались одинаковыми, будто вырезанные из картона фигурки: почти одного роста, в шапках на обритых головах и одинаковых шинелях. Присутствие солдат в городе Анфису не смутило: видимо, туннели привели ее в какой-то гарнизон. Выберется! Главное, что она в своей стране.

Рота промаршировала мимо. Но замыкающий строй парень оглянулся и вдруг по-звериному оскалился: приподнял верхнюю губу и обнажил заостренные клыки. Анфиса испуганно отшатнулась, а затем быстро перешла дорогу и вбежала в магазин.

В гастрономе было так же холодно, как на улице, хотя магазин был маленьким, всего на два отдела. Анфиса направилась в хлебный, где за прилавком стояла продавщица. Но едва она подошла, как все покупатели развернулись к ней.

Смущенная таким вниманием, Анфиса решила выждать, когда тощая и длинная, как жердь, продавщица обслужит очередь. Сделав вид, что ее интересует ассортимент пряников и булок, она остановилась чуть поодаль. Но очередь продолжала за ней следить, разом позабыв о своих делах и разговорах. Что-то здесь было не так. Анфиса бросила короткий взгляд на первую в очереди покупательницу в красном берете и темно-бордовом пальто с блестящими пуговицами. Женщина так и замерла с занесенным над раскрытой сумкой батоном, а продавщица – с протянутой ладонью, на которой лежали монеты. И обе смотрели на Анфису. Ужаснувшись внезапной догадке, она обвела взглядом очередь и убедилась, что на всех, кроме нее, была теплая одежда: зимние куртки, шубы и пальто.

Сколько же времени прошло в туннелях?!

– Ка… Какой сегодня день? Число? Месяц? – охрипшим от накатившего на нее ужаса голосом спросила Анфиса.

Очередь настороженно промолчала, только мужчина в синей куртке вдруг вздернул вверх губу, обнажив острые зубы, и повел носом, будто принюхивался.

– Живая, – обронил он.

И очередь, внезапно отмерев, обрадованно зашелестела:

– Живая, живая, живая…

– Извините, – испуганно пробормотала Анфиса, пятясь к выходу. Оказавшись на улице, она, не помня себя от страха, бросилась бегом по прямой улице: мимо однотипных пятиэтажек – в чернильную темноту. Теперь силуэты, мелькающие в освещенных окнах, будто в гигантских аквариумах, не успокаивали, а пугали. Где она? Куда попала?! Это не настоящий город! Хоть и маскируется под такой!

Анфиса снова бежала на исходе сил, подгоняемая хищной темнотой и звуками: скрипом качелей на пустой детской площадке, шаркающим топотом солдатских сапог, воем собак. Улица оборвалась без предупреждения: за очередной типовой пятиэтажкой оказался пустырь, в конце которого белел бетонный забор. В тусклом свете единственного фонаря Анфиса увидела кусок змеившейся поверх забора колючей проволоки и нарисованную на воротах пятиконечную звезду. Других пояснений было не нужно: за пустырем находилась воинская часть. Анфиса сжала кулаки и позволила отчаянию вырваться негромким криком. Место, в котором она оказалась, пугало сильнее коридоров. Видимо, думая о Романе, она настроилась на его «волну», и вышла на изнаночную сторону военного городка, в котором он раньше жил и о котором ей рассказывал.

Анфиса снова вскрикнула – уже от досады. Сил, чтобы открыть новый портал, не было. Как такое могло произойти? Ничего не оставалось, как развернуться и пойти наугад в другую сторону.

Дорога из разбитого асфальта привела Анфису к остановке. По пути ей никто больше не встретился, и это немного успокоило. Может, с рассветом городок вынырнет из сумрака и явит свою настоящую сторону – пусть и неказистую из-за запустения, безлюдную, но реальную! Только бы дождаться утра. Замереть, затихнуть, сделаться незаметной. Анфиса с ногами забралась на лавочку, уткнулась подбородком в колени и обняла их руками.

Кажется, несмотря на холод, она задремала. Разбудил ее приглушенный рокот и разрезавший темноту свет. Рыча, фыркая и сверкая желтыми глазами-фарами, к остановке подкатил старый автобус и со стоном распахнул переднюю дверь. Из нутра дохнуло теплом, которое и поманило промерзшую до костей Анфису. Она приблизилась, взялась за поручень и поставила ногу на приступок. Водитель повернул к ней голову и молча ждал.

– Поднимайся! – нетерпеливо каркнул кто-то хриплым простуженным голосом. Анфиса резко обернулась и увидела, что по абсолютно пустому салону к ней резво пробирается кондуктор в объемной куртке и вмятом берете.

– Покатаемся, – просипел он и, оскалившись, сверкнул глазами. Дверь за спиной захлопнулась, отсекая все возможности для спасения. И автобус, несмотря на протестующий крик Анфисы, тронулся с места.

– Ром, можно войти? – спросила Вита, потому что он так и продолжал держать ее на пороге.

Роман задержал на ней взгляд, будто сомневаясь, а затем коротко кивнул и посторонился.