Джей Скотт Сэвидж - Мальчик-зомби [litres]

– Обхохочешься, – Картер сжал кулаки, но Ник почти не сомневался, что в схватке один на один Дана его уложила бы.

– Хотите знать, что случилось с Коди, у него и спросите, – сказал Ник.

Тиффани чуть наклонила свои очки и взглянула на него поверх них:

– Кимбер спросила. Говорит, едва он услышал ваши имена, побледнел, как свадебное платье от Веры Вонг, и не произнес больше ни слова.

Ник понятия не имел, кто или что такое Вера Вонг, но суть уловил.

– Допустим, мы и правда имеем к этому отношение. Ну и что? Вам-то какая разница? Вряд ли кто-то расстроился, узнав, что Франкен… то есть Коди больше не будет его бить.

Энджи подошла к нему настолько близко, что он почувствовал запах ее клубничного шампуня:

– Тут явно что-то нечисто. И я не о том, что ты воняешь, словно не мылся неделю. Сначала инцидент в бассейне. А теперь вдруг самый наглый хулиган школы боится вас как огня. Говори, что хочешь, но в тебе определенно что-то изменилось, с тех пор как ты вернулся с похорон двоюродной бабушки.

Ник нервно сглотнул. Он, конечно, знал, что Энджи умна, но здесь она оказалась пугающе проницательной. Откуда она вообще прознала, что он ездил на похороны? Если она это смогла вычислить, то совсем скоро соберет цельную картину из оставшихся кусочков пазла. Тем более что они с подругами увлекались монстрами практически не меньше самих Картера, Анджело и Ника.

Стараясь звучать как можно более непринужденно, словно ему плевать, поверит она ему или нет, Ник распахнул рот.

Он собирался сказать: «Вместо того чтобы совать нос в мою жизнь, займись лучше собственной». А вышло:

– Обеденная вакса, флуоресцентная лямка от лифчика. Скользкий палец крякнул косточку от персика.

– Что? – спросила Энджи, отступая на шаг. – Издеваешься?

Ник в ужасе округлил глаза и захлопнул рот рукой.

– Это что сейчас было? – спросил Анджело одними губами.

Ник понятия не имел. Казалось, его мозг потерял связь с языком. Испугавшись, что вовсе разучился говорить, Ник снова открыл рот и попробовал еще раз.

– Мне. Нужно. Идти, – сказал он, тщательно проговаривая каждое слово. – Мне. Нужно. Делать. Домашку.

Энджи сощурилась и покачала головой:

– Я все равно выясню, что тут у вас происходит, даже не сомневайся.

– Мне. Пора.

Ник развернулся и быстро зашагал по улице, чтобы случайно не выкинуть еще что-нибудь, что выдаст его с потрохами.

Он и присоединившиеся к нему друзья успели уже дойти до поворота, когда до них донесся крик Энджи:

– Помните, я слежу за вами. – А затем: – Увидимся завтра.

– Чувак, что это было? – выпалил Картер, едва они завернули за угол.

– Тссс! – Анджело оглянулся через плечо, чтобы убедиться, что они отошли на достаточное расстояние и девчонки их уже не слышат.

– Флуоресцентная лямка от лифчика? – возмутился Картер на прежней громкости. – Серьезно? Ты что, специально решил вызвать у них еще больше подозрений?

Ник покачал головой:

– Не знаю, что произошло. Я просто начал подметать, а изо рта полились не те слова.

– Что начал? – переспросил Картер, загадочно приподняв один уголок рта.

– Говорить, – сказал Ник. – Что ты так ухмыляешься?

– Ты сказал «подметать » , – хихикнул Картер.

– Вовсе нет, – Ник посмотрел на Анджело, тот пожал плечами и кивнул.

– Извини, – Анджело потер подбородок. – Но ты абсолютно точно произнес «подметать», а не «говорить».

Ник прикоснулся к своему горлу, словно это необычный музыкальный инструмент, на котором он впервые учится играть.

– Что со мной?

Анджело открыл свой дневник наблюдений и принялся что-то писать:

– Пока не сверюсь с книгами, не могу сказать точно. Но предположу, что это ранние симптомы того, что вокруг сильвиевой борозды начинают разрушаться синапсы.

– Чего? Кто вокруг чего? – наморщил лоб Картер.

– Не кто, а что, – ответил Анджело. – Сильвиевая борозда – это часть мозга, которая отделяет лобную и теменную доли от височной. Считается, что участки коры вокруг этой борозды отвечают за устную речь. Когда начинают разрушаться синапсы, нейроны перестают…

– Стоп, – прервал его Ник. – У меня и без этого голова раскалывается. Объясняй все словами, в которых не больше двух слогов.

Анджело на секунду задумался:

– Твой мозг глючит.

– О, так гораздо понятней, – съязвил Ник.

Анджело закрыл свою записную книжку:

– Рано или поздно это должно было случиться. У тебя потихоньку отказывают органы, мозг в том числе. В конце концов тело зомби разрушается настолько, что они теряют способность мыслить и могут лишь слоняться вокруг, ведомые запахом человеческого мяса.

– Звучит прикольно, – сказал Картер. Ник выгнул бровь, и Картер исправился: – Ну, все, кроме человеческого мяса. А вот неспособность мыслить – это тема. Больше никакой домашки. Никаких уроков. Никакой математики. Больше вообще ни о чем не придется думать.

– Тебе и так до этого рукой подать, хоть ты и не зомби, – скривился в ухмылке Анджело, а затем внимательно посмотрел на Ника: – Больше никаких изменений не заметил?

Ник покачал головой:

– Вроде нет.

– Тогда что это у тебя на локте?

Картер потянул за его рукав, обнажая зияющую рану.

Ник вывернул руку, чтобы посмотреть. Его плечо сидело в суставе как-то слишком свободно и повернулось со странным скрипом.

– Я упал на баскетболе пару дней назад.

– Пару дней назад? – Картер зажал нос. – Чувак, на ней даже короста еще не появилась, и воняет она хуже, чем носки моего мелкого брата. А он их меняет только тогда, когда мама насильно сдирает их с его ног.

Анджело подался вперед, чтобы получше разглядеть ссадину.

– Больно? – поинтересовался он, тыкая прямо в рану тупым концом авторучки.

Ник машинально сжался, ожидая, что локоть пронзит боль, но в итоге практически ничего не почувствовал.

– Да нет. На самом деле, раз уж мы заговорили об этом, даже в тот момент, когда я заработал эту ссадину, мне было не так уж и больно.

Анджело кивнул, словно ожидал именно такого ответа.

– Твое сердцебиение и дыхание замедлились, поэтому и заживает все медленней. Нервные окончания отмирают. Клетки перестают делиться. По сути, твое тело потихоньку осознает, что умерло, и начинает разлагаться.

– Ого! – Картер проглотил последний кусок своего бутерброда и довольно просиял: – Это же так суперски! А если у тебя кожа начнет слезать? Вот бы прям до кости, хотя бы в одном месте. Прикинь, в каком ужасе тогда будет Франкенштейн.

– Ага, как и вся школа, учителя в том числе, – сказал Анджело.