Эдвард Ли - Ужас Иннсвича

Только любви.

Чудовищный мир, чтобы позволить это, — решил я. — Порабощать бедных и отчаявшихся в самых пресыщенных намерениях. Я достал из дорожной сумки складные ножницы и принялся кромсать фотографию от края до края, пока не остался только крошечный квадрат прекрасного лица Мэри. Всё остальное я выбросил; a изображение её лица спрятал в кармашке своего бумажника.

Затем я спустился по лестнице; однако, когда я приблизился к входной двери, то та открылась прежде, чем я смог к ней прикоснуться: в дверях я столкнулся сo стройной, привлекательной молодой женщиной в красивом, но простом платье, которое многие предпочитали носить в тёплые месяцы; она прошла мне на встречу и кротко улыбнулась, кивнув.

— Здравствуйте, как поживаете?

— Здравствуйте, — только и сказала она, словно стесняясь. Когда она прошла мимо, меня ужалил трепетный шок; мне потребовалось так много времени, чтобы заметить её стройную фигуру и чёрные как обсидиан волосы.

Моника. Одна из девушек с озера…

Очевидно, она не узнала во мне человека, которого так горячо умоляла вернуться всего несколько часов назад.

Конечно, она не остановилась здесь… возможно, она работает здесь горничной. И вообще, почему я думаю об этом?

Я слышал ее тихие шаги, когда она поднималась по ступенькам, потом прошел в атрий, но когда дверь за мной закрылась… не знаю, почему я это заметил, но… вышеупомянутые шаги, казалось, прекратились очень быстро. Не был я уверен и в том, что заставило меня сделать следующий поступок…

Я вернулся на лестницу и посмотрел вверх.

Никаких признаков Моники я не обнаружил, но потом…

Щёлк!

Звук прозвучал достаточно быстро, чтобы я успел взглянуть на дверь на площадке второго этажа. Она закрылась у меня на глазах.

Второй этаж, — подумал я. — ЗАПЕРТЫЙ этаж. Моника, по какой-то причине, явно имела к нему доступ.

Нахмурившись, я вернулся в атриум. Почему это меня заинтересовало я не мог понять…

Дружелюбный коридорный и портье приветствовали меня, когда я проходил мимо.

— Если вы не возражаете, сэр, я хотел бы узнать причину, по которой второй этаж заперт.

Возможно, это было моё разыгравшееся воображение, но его стандартная улыбка и добродушие, на мгновение исчезли:

— Но вы же живёте на четвёртом этаже, мистер Морли. Зачем вы…

— Ну конечно! — я пытался казаться пренебрежительным. — Теперь буду внимательней, просто я по ошибке дергал ручку второго этажа думая, что это выход, — я бы не назвал это ложью, а скажем так, скромным отклонением от истины.

Добродушное выражение снова вернулось на лицо мужчины:

— Второй этаж запирается на замок из-за ремонта. Работы не должны занять больше месяца.

— Понимаю. Что ж, спасибо, добрый человек, за удовлетворение моего довольно бесполезного любопытства. Я должен был догадаться!

А потом я пожелал ему доброго вечера.

Затем я направился через дорогу в «Закусочную Рэксолла», где меня уже на улице встретили аппетитные ароматы. Заведение внутри было безупречно чистым и обставлено простыми стульями и столами, а также не слишком удивительными для подобного места морскими украшениями: фотографии старого, мокрого от дождя лодочника, гордо демонстрирующего крупных рыб, штурвал и корабельное стекло, рыболовные сети с поплавками, украшающими углы. Я предположил, что возможно, до реконструкции эта самая закусочная могла быть мрачной столовой, в которой Роберт Олмстед неохотно обедал, когда никчемные бездельники бросали на него странные взгляды.

Латунные фонарики с причудливыми свечами украшали каждый деревянный стол. Однако я удивился, когда заметил, что мистера Гаррета нигде не видно. Только один столик был занят тихонько разговаривающей парой.

Когда ко мне подошла официантка с меню, она потеряла дар речи.

Я не мог быть более доволен! Это была Мэри…

— Какой приятный сюрприз, Мэри, — я старался сдержать радость.

— Фостер! — она улыбнулась и прижала руку к моей спине, чтобы подтолкнуть меня к углу. — Займи столик у окна. Там прекрасный вид, когда садиться солнце. Я так рада, что ты смог прийти.

— Я и понятия не имел, что ты здесь работаешь.

— О, я просто иногда подменяю подругу. Но деньги здесь платят неплохие, теперь, когда наш замечательный президент подписал закон «O минимальной заработной плате».

Я читал об этом: не меньше довольно скудных сорока центов в час. Но потом мне пришлось постоянно напоминать себе, что случай — и тяжелый труд моего отца, а не мой собственный — дал мне статус гораздо более удачливый, чем у большинства.

Мэри наполнила мой стакан, когда я сел за столик.

— Tы нашел тихое, спокойное место, чтобы почитать книгу?

— О, «Тень над Инсмутом»… — я уже и забыл, что это была моя первоначальная цель. — На самом деле я был так занят, разгуливая по городу, что так и не добрался до неё. Думаю, завтра. После нашего ланча, который, я очень надеюсь, все еще состоится.

Внезапно она вздохнула и театрально опустила голову:

— Ты что, шутишь? Я не могу дождаться! Это будет мой первый выходной за несколько месяцев!

Это меня смутило.

— Мэри, нет ничего более восхитительного, чем трудолюбие, — я наклонился ближе. — Но я бы хотел, чтобы тебе не приходилось работать столько времени в положении.

— Ты такой милый, Фостер, — усмехнулась она и сжала мою руку. — Но тяжелая работа — это то, что сделало Америку, не так ли?

— Да, это так, — сказал я, хотя немного и виновато.

— Кроме того, доктор Анструтер говорит, что можно работать до восьмого месяца, только не слишком усердствовать и напрягаться.

Я был уверен, что это правда, но всё же беспокоился. Когда она наклонилась, чтобы вручить мне меню, я смог различить кусочек долины ее груди, затем вспомнил, во-первых, выцветшую фотографию, а во-вторых, мгновенный проблеск ее груди в задней комнате «Бакстера». А потом снова появилась эта совершенная долина плоти.

Я чуть не заскрежетал зубами, отворачиваясь. Боже! Надеюсь, она не заметила…

Требовалось еще одно отвлечение, но на этот раз мне не нужно было его придумывать. Медные корабельные часы на стене показывали, что я опоздал на пять минут.

— Скажи, Мэри. Был ли здесь респектабельно одетый мужчина, возможно, лет двадцати? У него ещё короткие, каштановые волосы. И зовут его Уильям Гаррет.

Она покачала головой:

— Нет, Фостер. В середину недели всегда так, вот пятница — «рыбный день», как говориться. Людей будет побольше позже, когда рыбаки вернуться из доков. Но, боюсь, я не видела человека, которого ты описываешь.

— Я должен был встретиться с ним, — начал я объяснять, но потом пожала плечами. — Неважно. Он или опаздывает, или возможно нашёл себе работу. Он бухгалтер.