Эдвард Ли - Толстолоб

- Но прежде чем ты сможешь быть очищен, ты должен быть сперва наполнен.

Александеру захотелось курить.

- Думаю, у тебя хорошо получилось наполнить меня прошлой ночью.

- Недостаточно хорошо, - сказала она с легким южным акцентом, и улыбнулась ослепляюще-невинной улыбкой. Но лишь потом священник обратил внимание на пластмассовую трубку, прозрачную, как воздуховод для аквариума, изящно зажатую между ее большим и указательным пальцем. Она вновь улыбнулась, а затем...

- Нет! - взвыл он. - Ты больная сука!

... увлажнила слюной конец трубки и начала...

- НЕТ!

... вводить в его уретру.

Та проникала все глубже и глубже, и голые бедра Александера подергивались от острых как бритва ощущений.

- Вот так, - торжественно объявила она, - До самого конца...

Александеру казалось, что у него выскочат глаза. Но что он мог сделать? Это же сон! - Я надеру тебе твою епифанистскую задницу, если не прекратишь! - предупредил он.

- Ничего ты мне не надерешь, святой отец. Ты парализован. Ты привязан к полу. - Затем она вернулась к своим текущим обязанностям. - Да, да, - приговаривала монахиня, засовывая трубку все глубже. - Вот, хороший мальчик.

Александер почувствовал, как в районе кишечника что-то поддалось, и конец трубки прошел через сфинктер уретры.

- Да...

Присев на корточки, монахиня откинулась назад с выражением глубокого удовлетворения на лице. И только потом священник заметил, откуда именно выходит другой конец трубки. Монахиня уже предварительно катетеризировала себя ...

- Ахххххх, - простонала она, закрыв глаза и обратив лицо к потолку.

Александер почувствовал, как горячий поток хлынул в него. Он стал корчиться.

- Ахххх, дааа. Прошлой ночью я мочилась на твою задницу, а сегодня - в твой мочевой пузырь...

Александер извивался от ощущений, глаза у него были так плотно зажмурены, что ему показалось, что веки срастутся. Она мочится мне в член! - пришло ему в голову мрачное осознание. Что это за сон?

Но эта мысль заставила его задуматься. Иисус сказал ему, что не сможет спасти его от грез, не так ли?

А мои грезы, - подумала священник, - исходят от... меня.

- Аххххх, аххххх. - продолжала монахиня, переливая содержимое своего мочевого пузыря в его.

- Зачем ты делаешь это? - беспомощно воскликнул Александер.

- Ахххх, - последовал е ответ, и тут появилась еще одна монахиня, такая же красивая, как и невинная. О, нет, - подумал Александер, когда присмотрелся внимательнее. Да вы издеваетесь!

Когда вторая монахиня задрала подол рясы, он увидел, что в нее тоже введен катетер, только этот был значительно больше, чем тот, что у первой монахини. А именно, полдюйма в диаметре. Благоговейно улыбаясь, она присела над его лицом, затем принялась проворно засовывать другой конец толстой пластиковой трубки ему в рот.

Александер оставался беспомощным...

- Вот так, - спокойно заявила вторая монахиня. - До самого желудка, святой отец. А потом...

- Аххххх, - простонала она, в унисон с первой монахиней. - Аххххххххххххххххххххххх...

Они наполняли его.

Они были монахинями, а он - священником, и они...

Наполняют меня своей мочой! - подумал он, поскольку сказать это уже не мог из-за мочевого катетера толщиной в полдюйма в горле.

Желудок и кишечник начали одновременно раздуваться. Он чувствовал плещущуюся в них горячую жидкость. Наполняемый ею, он ощущал себя, как набивной медицинский мяч, готовый лопнуть.

- Порядок! - объявила первая монахиня. И тут они обе...

- Оххх! Черт!

... выдернули из него свои катетерные трубки.

- Это ты виноват, - сказала первая монахиня.

- В том, что с нами случилось, - добавила вторая.

- Что?! Я ни хрена вам не сделал! - закричал Александер.

- Мы... мертвы.

Его глаза снова расширились.

- Папа римский послал вас обратно в Африку из-за вспышки голода! Я не виноват в том, что случилось с вами там!

- А мы и не возвращались туда, - сказала первая монахиня.

Но прежде чем Александер, наполненный булькающей мочой, смог что-то ответить, первая продолжила: - Каково чувствовать себя очищенным?

Очищенным? Возможно, у Александера было неправильное толкование этого слова.

- Очищенным! - взревел он. - Вы две сумасшедшие только что сделали противоположное! Вы не очистили меня! Вы меня наполнили !

- Конечно, - сказала она, взгляд у нее по-прежнему был благоговейным и степенным, а голос напоминал едва слышный шепот.

Вторая монахиня:

- Перед очищением ты должен был получить инъекцию.

Первая монахиня посмотрела вниз.

- Разве ты не знаешь, что это символизирует?

Александер не имел ни малейшего понятия, и ему было все равно.

- Вытеснение, святой отец. Замена...

- Перестановка...

Но когда он снова посмотрел, монахини исчезли, как и холодный каменный пол и удерживавшие его веревки исчезли. Александер снова лежал в темноте.

И в этой темноте перед ним снова возник Иисус. Точнее, Иисус в костюме Стивена Тайлера из «Аэросмит».

- О, глупец, - обратился к нему Иисус. - Забыл сказать тебе последнюю вещь.

- Какую, Господи?

Иисус прочистил горло и закурил.

- Слушай, Том, и слушай хорошенько.

- Да, Господи!

Иисус ухмыльнулся напоследок и вытер лоб разноцветным платком. Затем Он сказал следующее:

- Берегись, не то Толстолоб поймает тебя.

Ох, блин, да он же псих, - подумал Дикки. Нехорошо это! Они подождали, спрятавшись за углом, затем последовали за старым белым «Мерседесом» на некотором расстоянии. Тот остановился возле гостевого дома на краю города. Назывался он «ПАНСИОН ЭННИ», если верить всем этим указателям на 23-ем шоссе.

- Брось, Боллз, - взмолился Дикки. - Давай просто забудем об этом.

- Забудем? Как бы не так. - Глаза у Тритта Боллза были перекошены, как у безумца. - Никто на земле не смеет трогать Тритта Боллза Коннера, особенно какой-то святоша...

Дикки подкатил на холостом ходу к самому входу. Сглотнув, нерешительно спросил: - Ну... что думаешь делать?

- Прикончу этого священника, Дикки-бой, - заверил Боллз с пассажирского сиденья. Он смотрел на дорогу, как шакал на большого, жирного цыпленка. - А ту белобрысую сучку, с которой он был? - Боллз издал звук, похожий на смешок. - Отдеру его в задницу так жестко, что мой член у нее из пупка вывалится. Дааа! Разворочу ей все «дупло»...

Дикки снова сглотнул, обливаясь потом. Да, он знал Боллза довольно хорошо. И знал, каким психом он становился, если его разозлить. Понимал, что он мог ворваться в пансион прямо сейчас и начать «мочить» всех, кто там находится, после чего их наверняка поймают и запрут в тюрягу до конца жизни. Боллз был не из тех, кто дружит с головой, будучи в таком состоянии.

- Пожалуйста, Боллз, - взмолился Дикки. - Мы не может просто пойти туда и начать «мочить»...