Эдвард Ли - Толстолоб

Нет, нет, нет, - сказал себе Гуп. Она не хотела произносить эти гадости. Это наркотики заставляют ее говорить такие вещи. Он знал абсолютно точно. Нужно делать только одно. Пойти, прямо сейчас, к ней в комнату и поговорить. Поговорить с ней об этом. И только Гуп Гудер повернулся, как...

- Эй, голодранец.

Гуп остановился и оглянулся. Он не видел, кто сказал это, но это было не важно. Он не любил, когда кто-то называл его голодранцем. Когда он обернулся, в глазах у него блеснула луна. Он сжал кулак, приготовившись задать серьезную взбучку, моргнул...

Шмяк!

Гуп упал. Что-то ударило его по голове с такой силой, что через секунду он ничего уже не видел. Он мог лишь дышать и чувствовать под собой твердую землю.

- Гляди на этого голодранца! Эй, Гомер Пайл!

- Прикончим его прямо здесь?

- Нет уж. Сперва повеселимся.

Гуп отчаянно пытался хоть что-то разглядеть. Над ним склонились два пятна, два парня, это все, что он смог различить.

Гуп не мог пошевелиться...

- Позволь сказать тебе кое-что, голодранец, - произнес один, схватив его за воротник. - Та избалованная городская блондиночка, на которую ты положил глаз. Мы отдерем ее в зад так жестко, что она будет кровью срать. Затем я кончу ей в нос, и буду медленно сдирать с нее кожу, слышишь? Я прикончу эту городскую сучку, обстругаю ей задницу, как яблоко и заставлю есть собственное дерьмо, а затем похороню. - Смешок из темноты. - И знаешь, что, голодранец? Ты ничего не сможешь с этим поделать.

Гуп напрягся, призвав на помощь всю силу своего огромного тела. Но тот удар по голове...

Он не мог пошевелить ни единым мускулом.

- Тащи его к машине, Дикки, - произнес голос. - Черт, давай отмудохаем этого голодранца, а потом выбросим в лесу, - Большой и указательный палец сжали ему лицо. - Слышишь меня, голодранец? Мы отмудохаем тебя так, что даже дьявол проблюется!

- Есть множество людей, которых ты можешь бесить, и это ни хрена не значит, - сказал ему во сне Иисус. - Но только не СЫНА БОЖЬЕГО!

Александер вздрогнул. Что я натворил на этот раз?

- Ты думаешь, я какой-то засранец? Какой-то деревенский дебил с холмов? Разве мы с тобой не имели серьезный разговор прошлой ночью?

- Что я такого сделал, Господи? Прости меня за мое невежество, но что я сделал не так на этот раз?

Иисус вытащил у Александера из кармана рубашки пачку «Лаки Страйк», выбил из нее сигарету, закурил. На Царе Царей был не только терновый венец, но еще и футболка «Данциг». Черная, с белой надписью. Он глубоко затянулся.

- Ты можешь дурачить маленьких людишек, - сказал Иисус, - но только не Меня. Я есмь Осанна Всевышнему, Я есмь Мессия .

- Я никого не дурачу, Господь, - ответил Александер. - Пожалуйста, прошу Тебя. Скажи мне, что не так?

Иисус стряхнул с сигареты пепел.

- Ты все еще хочешь ту блондинку, и знаешь это.

- Клянусь Тобой на небесах. Я НИКОГДА НЕ ПРИКОСНУСЬ К НЕЙ.

- Это не важно! - взревел Иисус. - Грех, живущий в сердце, равносилен совершенному! Ты знаешь это ! Разве не читал интервью с Джимми Картером в «Плейбое»? Он не очень разбирался во внешней политике или дефиците бюджета, но, по крайней мере, у него хватило мужества признаться в своих христианских грехах!

- Прости меня, Господи!

- Не пялься своими бесстыжими глазками на ту блондинку! Она - кокаинистка и нимфоманка! А ты кто? Боже, мужик. Ты же священник . На тебе Моя черная одежда, а на твоей индюшачьей шее - Мой воротник веры. Утренняя Звезда так смеется надо мной, что я слышу его хохот из самой чертовой бездны! Из-за тебя я выгляжу полным идиотом !

- Я сделаю что угодно, чтобы загладить свою вину, Боже, - прохрипел Александер. Что угодно. Клянусь!

Длинные темные волосы свисали Иисусу на лицо.

- Хочешь сделать кое-что для Меня ? Так сделай! Перестань быть лицемерным кретином!

- Да, Господи!

Лицо Мессии с косматыми волосами и бородой подалось вперед.

- Ты хоть понятие имеешь, на что похож ад? Я был там, мужик. И это не пикничок какой-то. Ты должен увидеть, какое дерьмо тот ублюдок собирает там. Хочешь этого?

- Нет, Господи!

Иисус сделал последнюю затяжку, встряхнул головой.

- Тогда разберись со своим дерьмом, братан. - Он выбросил окурок.

- Да, да! Разберусь, клянусь!

- Твоя клятва ни хрена не стоит, мужик, пока ты не будешь честен с самим собой. Можешь представить, сколько обещаний я слышу, которые потом нарушаются? Черт, если б я за каждое получал по пять центов, Билл Гейтс был бы по сравнению со мной мойщиком сортиров.

- Все, что я говорю Тебе, исходит из моего сердца.

- Тогда докажи, что это так, черт возьми . - Святое лицо Иисуса смягчилось. Он немного успокоился. - Потому что иначе ты пропадешь.

Александер кивнул так энергично, что едва не вывихнул шею.

- Твоя воля будет исполнена.

- Спасибо за сигаретку, мужик. Мне нужно валить. Но...

- Но что , Господи?

Иисус поморщился.

- Призраки вернулись. Они снова хотят видеть тебя, и ты ничего не сможешь с этим поделать. Поэтому скажу лишь, просто страдай, как Иов, понимаешь? Держись. Докажи, что у тебя есть яйца.

Кошмар уплыл в черноту. А затем...

- Вытеснение.

- Завтра всегда наступает.

- Ты такой глупенький маленький священник!

- Наверное, все еще думает о той белобрысой наркоманке.

- А, может, о старухе!

- Тебе, святой отец, я предаю дух мой.

- На самом деле, Грэйс! Ты должна была сказать так: Тебе я предаю кулак мой.

Смех, зловещее щебетание...

Рядом стояли еще две посетительницы. Теперь его ночные гостьи имели лица. Аббатиса Джойслин и старшая сестра Грэйс.

- Так приятно быть искупленным, - сказала Джойслин. - Так приятно менять местами...

Грэйс наклонилась, ухмылялась.

- Черт, ты же психолог. Разве не читал Фрейда или Юнга?

Александер застонал. Он лежал на спине, голый и привязанный к полу. Затем голоса и лица слились воедино, словно расплавленный воск.

- Где смазка?

- Вон там.

- Дай сюда. Я оттрахаю кулаком этого набожного прохвоста. Всегда хотела трахнуть кулаком священника.

Александер попытался мысленно переместиться в другое место. Он понимал, что это всего лишь сон - накопившийся стресс, плюс обман Хэлфорда насчет аббатства, плюс особые подробности убийств.

Не просто ребенок, - вспомнил он слова монсеньера.

А ребенок- монстр .

Кулак блестел в свете лампы, словно его макнули в глицерин. Ноги священника внезапно раздвинулись.

Сперва один палец, затем два, потом три...

Они проникали, извиваясь, в его прямую кишку.

Затем четыре...

Господь Всемогущий, останови это!

Потом все пять.

Весь кулак заполнил его кишечник, словно большой плод. Он ходил туда-сюда и поворачивался.