Эдвард Ли - Толстолоб

- На самом деле, все священники - педики, - сказала одна монахиня. - Именно поэтому ради священства они бегут от мира, отрицая то, что знают о себе. Они действительно педики. Любят засовывать себе в задницу разные штуки.

- Я не педик! - взвыл Александер, пытаясь освободиться от пут. - И я не хочу, чтобы мне что-нибудь засовывали в задницу!

- Фрейдистское отрицание. Люди всегда отрицают свою истинную сущность.

- О, пошли вы на хрен! - закричал Александер. - Меня тошнит от вашей либеральной чуши!

Сдавленный смех. Хихиканье.

- Тогда почему у тебя встал?

Неужели? И что с того? Это же безумный, вызванный стрессом кошмар. Он не мог за себя отвечать.

Маленький, смазанный смазкой кулак орудовал в его кишке, обрабатывая простату.

- Дааа, - ворковала одна из монахинь. - Здорово, не так ли? Я трахаю священника кулаком в задницу. Всегда хотела так сделать, всегда раньше трогала себя, думая об этом. А тот придурок Даунинг? Черт. Жаль, что у меня нет члена. А то я сунула бы его ему в задницу и кончила.

- Я лежала на полу и истекала кровью, и клянусь, тот засранец раздевал меня глазами.

- Все священники так делают.

Удивительно, что он не трахнул нас обеих.

- Кто бы узнал? Никто!

- Черт, может, так и было, а мы просто не помним.

- Зуб даю, что так и было. Зуб даю, что тот старый морщинистый урод нас трахнул!

Однако Александер пропустил большую часть разговора. В конце концов, священнику нелегко было сохранять концентрацию внимания, пока его трахала кулаком в задницу монахиня-епифанистка. Он морщился, ощущая, как кулак разжимается и сжимается внутри него, поглаживая внутреннюю стенку прямой кишки.

- Он развратничал с проститутками во Вьетнаме.

- Плохой мальчик!

- А знаешь, что еще он делал? Он убивал людей.

- Священник-убийца, о, боже! Ну, как тебе это нравится... убийца?

Желудок у Александера содрогался. Ему казалось, будто в кишечнике у него поселилось какое-то дикое существо...

- Отсоси ему.

- Нет! - закричал священник.

- Заставь его нарушить его фальшивые обеты. Заставь его кончить.

Кулак продолжал ходить туда-сюда. Рот другой монахини раскрылся, поглотив его полувставший пенис. Хотя в таком состоянии он оставался недолго. Секунд через десять он полностью ожил у монахини во рту.

- Можешь себе представить? - спросила орудующая кулаком монахиня. - Этот парень не трахался уже несколько лет. Можешь представить, сколько спермы у него накопилось?

- Он, наверное, дрочит по три раза на дню, - прервалась для замечания минетчица.

- Я не дрочу! - взвыл Александер. - Я не дрочил уже больше десяти лет!

- Да, верно. Как и не убивал детей во Вьетнаме.

- Я не убивал детей! Я убивал врагов! Я убивал солдат северо-вьетнамской армии, потому что в противном случае, они убили бы меня.

- Убийство - это препятствие для осуществления священства, засранец.

- Я никого не убивал! Это было убийство в целях самозащиты! Так было сказано но Втором Ватиканском Соборе.

В следующую секунду бедра у Александера содрогнулись. Возникло полузабытое ощущение. Будто что-то рвалось наружу...

- Подрочи ему сейчас.

Кулак разжимался и сжимался у него внутри. Другая рука схватила скользкий от слюны ствол и принялась дрочить. Когда Александер открыл рот, чтобы застонать, в него полетели горячие струи семени.

- Невероятно! Мы только что заставили священника кончить в его собственный рот!

- Интересно, знаком ли он вообще с экзистенциальным символизмом этого? Знает ли он, что это значит?

- Он слишком глуп. Слишком зациклен на той белобрысой кокаинистке.

Александер выплюнул сперму в знак протеста.

- Я не зациклен на...

- Заткнись, засранец. А потом...

Шлеп!

Александер вскрикнул, когда кулак резко выскочил у него из ануса.

- Может, нам испражниться ему в рот?

- Не, нет времени. Господи, у нас очень мало времени.

- Ты права.

- Но мне нужно отлить. А ему нравится, когда на него писают.

- Давай!

Александер замотал головой взад-вперед в приступе ярости. Одна из монахинь подняла подол своей рясы, обнажив уже знакомый куст лобковых волос. А затем полился янтарный каскад, падая по дуге священнику прямо в рот.

Александер поперхнулся, лицо ему заливала теплая жидкость. Она жгла ему глаза. Я утону в монашкиной моче...

Струя двигалась, проникая ему в ноздри. Он чувствовал своими пазухами горячий поток, будто тот искал его мозг.

- Да, Сартру это понравилось бы!

Когда каскад утих, другая монахиня захихикала, как ведьма, вытерла испачканную руку об его лицо - студенистую смесь из «Нокземы» и его экскрементов.

- Мы - призраки, святой отец. Знаешь это?

- Уже догадался, - выдохнул Александер.

- Думаешь, если ты верующий, то отправишься на небеса?

- Да! Я знаю, что так будет!

- Перестань быть эгоистом, убийца. Мы тоже были верующими, и посмотри, где мы сейчас.

Александер все понял.

Фигуры начали растворяться. Александер чувствовал, как горячая моча капает через носовой канал ему на язык.

- Берегись Толстолоба, - сказала одна из монахинь.

Голоса стали затихать, как звук далекого прибоя.

Жуткий свет кошмара померк.

- Не ходи в подвал, святой отец...

- Дикки! Тащи ленточный ключ!

Дикки сидел в кустах на корточках, со спущенными штанами, его округлые ягодицы торчали, словно две луны. - Ой, Боллз, секундочку, я какаю!

- Ну, так поторопись! - Крикнул ему Боллз. - И еще тот моток веревки, тяжелый который.

Что бы Тритт Боллз Коннер ни планировал делать, Дикки знал, что в этом не будет ничего хорошего. Подкравшись к пансиону, они вырубили здоровяка самодельным домкратом Боллза, бросили его на заднее сиденье машины, и приехали сюда, на утес с другой стороны от Колз-поинт. Под ними, на расстоянии ста футов шумела река Бун-ривер.

- И тащи свою подтирочную тряпку тоже, Дикки!

- Ооо, - простонал Дикки. Нахмурившись, он вытер зад старой масляной тряпкой, затем натянул джинсы. Вернувшись к лощине, он посетовал: - Боллз, на хрена тебе моя подтирочная тряпка?

Боллз сверкнул в лунном свете ухмылкой и указал вниз.

- Сделать кляп этому голодранцу.

- Ооо...

- Просто сделай это! И тащи все остальное, что я сказал.

Они раздели здоровяка догола и связали по рукам и ногам. Он только начал приходить в себя, когда Дикки, с выражением некоторого отвращения на лице, засунул подтирочную тряпку парню в рот и привязал куском бечевки. Затем он вернулся к «Эл Камино» за веревкой и ленточным ключом. И зачем Боллзу ленточный ключ? - гадал он. Бог его знает! Но роясь в ящике с инструментами, он услышал, как Боллз уже взялся за парня. Раздался очень странный приглушенный звук, когда бедолага принялся кричать сквозь кляп из подтирочной тряпки.