Эдвард Ли - Крикеры

Он пересёк стремительный ручей, осторожно ступая по камням, которые они с Иглом бросили в ручей в прошлом году. На некоторых из них выросла какая-то зелёная слизь; он должен был быть осторожен, чтобы не поскользнуться. На травинках в воде висели комья лягушачьих яиц, а на берегу он чуть не наступил на большую коричневую черепаху, которую принял за кучу грязи. Дядя Фрэнк сказал, что они откусят тебе пальцы, если ты подойдёшь слишком близко. На берегу он споткнулся о бревно. Там сидели две жирные лоснящиеся саламандры, и они все были в жёлтых пятнах, которые выглядели очень аккуратно. Но его сердце подпрыгнуло, когда он задел ещё одно бревно: гнездо маленьких змей извивалось под ним, их было шесть, но для него это было похоже на сотню. И они были коричневыми с крошечными бриллиантовыми глазками. Безобидные в реальности — свиноносые змеи — для десятилетнего мальчика казались, безусловно, ядовитыми медноголовыми щитомордниками.

Он взобрался по насыпи на упавшее дерево, а затем углубился в лес.

«Эх, вот дела!» — подумал он, когда протиснулся сквозь липкую паутину, невидимо висевшую между двумя деревьями.

Несколько троп разветвлялись (он и Игл не знали про них), поэтому он просто повернул на крайнюю левую и начал идти.

Может быть, именно эта тропинка приведёт его к нехорошим «вещам»?

Он не мог себе представить, что именно имел в виду дядя Фрэнк.

Может быть, он найдёт ещё какие-нибудь заплесневелые журналы с фотографиями голых дам?

Или, может быть…

Его сердце снова подпрыгнуло.

«Может быть, я найду ту даму, которую убили граблями?» — волновался он.

Он надеялся, что нет.

Что он будет делать?

И что он будет делать с теми граблями?

Отнесёт их большому шефу Маллинзу?

Солнце светило сквозь деревья, пот капал ему в глаза, а футболка прилипала к телу. Он миновал ещё один ручей, которого никогда раньше не видел, и вдруг на него набросились москиты, а когда он попытался бежать, то…

БАХ!

Он случайно наступил на большую жабу.

«О, мерзость!» — подумал он.

Пухлое тело жабы лопнуло под его ботинком, как пакет с пудингом.

Насекомые кусали его со всех сторон, и чем дальше садилось августовское солнце, тем хуже он себя чувствовал. Теперь у него болел не только живот, но и горло, а голова была тяжёлой, и пару раз ему казалось, что она вот-вот взорвётся.

«Я никогда больше не буду есть эти фаршированные перцы, — поклялся он себе. — Никогда!»

Ещё через двадцать минут ему стало совсем плохо.

«Это так глупо, — подумал он. — Нет в лесу никаких нехороших „вещей“. Здесь вообще ничего нет. А дядя Фрэнк просто собачья какашка!»

И как только он был готов развернуться и пойти домой, что-то надломилось.

«Ветка?» — удивился он.

Он стоял неподвижно.

Затем услышал голос:

— Эй, ты!

Ещё одна ветка сломалась. Позади него.

Его глаза метались по сторонам. Это был женский голос, но звучал он как-то… странно. Примерно так же говорила его тётя по пятницам вечером, когда пила из большой бутылки вино, которое держала в холодильнике.

— Что ты там дела-а-аешь, а? Потеря-я-ялся?

Поначалу он не мог её разглядеть; старый запятнанный сарафан, который она носила, сливался с лесом. Но затем она, казалось, появилась как по волшебству, когда он прищурился в направлении голоса. В нескольких ярдах между двумя деревьями стояла девочка. У неё были чёрные прямые волосы, но все они были в беспорядке, и она была без обуви, и её ноги выглядели очень грязными. Она немного постояла, глядя на него сквозь волосы, и когда он сделал несколько любопытных шагов, она тоже сделала несколько, и вдруг солнце осветило её. Она выглядела старше, лет на двенадцать или тринадцать, потому что у неё были маленькие бугорки, выпирающие вверху платья, как у большинства шестиклассниц в школе, и он даже мог видеть маленькие бутоны, торчащие наружу!

— Буб-б-бутоны, — называл их Дэйв Кейв. — Сисястые дружки. Молоко выходит из них, когда ты их сосёшь.

— Молоко? Это звучит довольно глупо. Почему молоко должно быть в бутонах у девушки, — вспомнил он, — когда его можно достать прямо из холодильника?

Но это было давно, когда Дэйв сказал ему об этом, и теперь это не имело значения. Он мог видеть бутоны этой девочки очень хорошо, потому что верхняя часть её платья прилипла к ней от пота так же, как и его футболка Green Hornet.

Он мог сказать, что она ему понравилась, хотя она была вся грязная и всё такое, и её грязные волосы свисали ей на лицо. Да, он мог сказать, что она ему нравится, и он мог сказать, что она красивая.

«Люди с холмов! — понял он. — Эта девочка с холма. Наверное, живёт где-нибудь в лачуге. Наверное, даже не ходит в школу…»

— При-и-ивет, — сказала она, и чёрные пряди волос упали ей на рот, когда она заговорила. — Как тебя… э-э-э… зовут?

Он прищурился, не совсем понимая, что она сказала.

— Э-э-э, Фил, — сказал он. — Фил Страйкер. А тебя как?

— А я Дауни, — она огляделась вокруг, как будто нервничая из-за чего-то. — Меня-я-я зовут Дауни, меня… да.

И тут её волосы снова зашевелились на ветру.

Эта девочка с холма очаровала его, и он думал, что очаровал и её тоже, потому что потом они ещё немного постояли, просто глядя друг на друга, но все эти взгляды заставляли его чувствовать себя глупо, как будто он должен был что-то сказать, поэтому он просто сказал первое, что пришло ему в голову.

— Я хожу в начальную школу Соммерсета. А ты где учишься?

— Что? — спросила она.

«Что за глупость спрашивать её об этом! — он тут же пожалел. — Дети с холмов не ходят в школу!»

— Я живу в стороне от дороги, в доме моей тёти. А где ты живёшь, Дауни?

— Вон там, — и она указала назад, в лес, и маленький мальчик задумался, где именно и в чём именно.

Она действительно жила в лачуге или пристройке?

У людей с холмов вообще не было денег, поэтому они не могли купить дома. Они даже не могли купить еды, поэтому им приходилось есть животных, которых они ловили в лесу. По крайней мере, так сказал дядя Фрэнк…

— Что это та-а-акое, а? — сказала она, подходя прямо к нему. Он напрягся, когда она резко положила на него руки, ощупывая его футболку. — Что это? Что? — спросила она.

— Это Зелёный Шершень, — пробормотал он в ответ.

Дауни, вероятно, не знала, кто такой Зелёный Шершень, потому что она, вероятно, никогда не видела комиксов. Но потом он почувствовал, что покраснел, и его тут же начало покалывать.

— А что это та-а-акое? — снова спросила она, теребя край его трусов, которые торчали из-за пояса. Затем она потянула за них…

— Это… трусы! — ответил он, чувствуя внутри жар, и внезапно его тело напряглось.

Её руки казались ему странными, но они были приятными. Её дыхание, пробивающееся сквозь волосы, пахло молоком. Потом он посмотрел на её руки…