Эдвард Ли - Крикеры

— Девятимиллиметровый хардбол и тридцать восьмой…

— Тридцать восьмой плюс?

— Точно.

— А разрешает ли департамент использовать какие-либо другие виды служебного оружия, лейтенант?

«Какого чёрта? К чему он клонит? — Фил задумался. — К чему этот круговорот неуместных вопросов?»

— Только для личного состава S.O.D., — ответил он, — но только по специальному разрешению заместителя комиссара отдела специальных операций.

— А вы офицер S.O.D., лейтенант?

— Нет, — ответил Фил. — Я занимаюсь наркотиками.

— А в ту ночь, о которой идёт речь, заместитель комиссара отдела специальных операций по какой-либо причине разрешил вам использовать в своём служебном револьвере боеприпасы, отличные от револьвера тридцать восемь плюс?

Фил с трудом сдерживался, чтобы не нахмуриться.

— Нет.

Нойл откинулся на спинку стула, сидя в центре длинного стола для совещаний, как Цезарь, живущий за небольшую плату. Кассий и Брут сидели слева и справа от него. Его стальные глаза не мигали.

— Лейтенант, вы знаете, что такое «дум-дум» пули?

«Почему он спрашивает меня о „дум-дум“ пулях?»

Это начинало раздражать.

— Да, — ответил он, возможно, немного раздражённо. — «Дум-дум» пули — это особенный вид пуль.

— А почему он особенный?

— Это пули, конструкция которых предусматривает существенное увеличение диаметра при попадании в мягкие ткани с целью повышения поражающей способности и уменьшения глубины проникновения.

— Практически совершенство, так сказать.

— Да, — ответил Фил, — практически совершенство… Я думаю, можно и так это назвать… но, сэр, если вы не возражаете, в чём смысл этих вопросов? Если вы хотите знать о тактических боеприпасах, вам лучше поговорить с оружейником.

Нойл проигнорировал вопрос Фила.

— Лейтенант, вы не знаете случая, когда «дум-дум» пули были или будут разрешены к использованию в этом отделе?

— Нет, — ответил Фил.

— Нет, лейтенант?

Последовала пауза, затем Нойл зашептался со своими коллегами. Фил воспользовался возможностью, чтобы изучить их лица. Все они выглядели одинаково: одинаковые костюмы, одинаковые пустые лица. Они выглядели как инквизиторы, а Фил чувствовал себя колдуном, осуждённым за ересь.

«Что, во имя всего святого, здесь происходит?»

Пристальный взгляд Нойла вернулся к лицу Фила.

— Лейтенант, вы только что признались мне и другим слушателям, что «дум-дум» пули не разрешены для использования в этом отделе.

— Верно, — сказал Фил. Он начал чувствовать зуд и жар.

— Тогда зачем вы их использовали? — спросил Нойл.

Вопрос обрушился на него, как лава с проснувшегося вулкана. Его гнев начал закипать. Он сжал руки на коленях.

— Я не использовал «дум-дум» пули, — очень медленно подтвердил он.

Если он не будет говорить медленно, то разозлится, а единственное, чего он не хотел делать, это устраивать истерику перед тремя следователями из отдела. Эти три бесстрастные физиономии были членами команды отдела по разведке. Вместо этого, Фил вздохнул, выдохнул, повторил:

— Я не пользовался «дум-дум» пулями. Я никогда не загружал «дум-дум» пули на дежурстве или вне его. И если вы хотите знать правду, я действительно запутался. Я не вижу никакого смысла в этих расспросах.

— И мы не видим, — вставил Нойл, — какой-либо смысл в ваших сегодняшних показаниях, лейтенант Страйкер. Нам кажется, что вы лжёте.

Фил перегнулся через стол.

— Прошу прощения?

— Лейтенант, разве не положено офицеру находиться в административном отпуске после такой стрельбы?

— Да, — ответил Фил, — так же, как меня отправили в административный отпуск после этого происшествия.

— А что ещё вы сделали? Разве нет в протоколе для офицера того, чтобы он сдал своё служебное оружие в таком случае?

— Да, следующему старшему офицеру на месте. Я тоже это сделал. Немедленно. И если вы думаете, что я использовал «дум-дум» пули в ночь стрельбы, просто проверьте мой служебный револьвер. Он заперт в подсобке. Откройте и загляните в него, проверьте патроны.

Нойл откашлялся, для формальности, а не потому, что в этом была необходимость.

— Именно так мы и поступили, лейтенант, и нашли один израсходованный патрон в патроннике номер один. Камеры со второй по шестую были заряжены тридцать восьмым калибром… пули «дум-дум».

— Чушь собачья! — Фил встал и закричал.

— Нет, лейтенант, это улика, — сообщил ему Нойл. — Как и отчёт о вскрытии, составленный окружным судмедэкспертом.

— О чём, чёрт возьми, вы говорите? — спросил Фил, как будто каждое слово было камнем, вырывающимся из его горла.

— Тот мальчишка, которого вы застрелили… — Нойл помедлил, чтобы поправить свой галстук. — Согласно заключению вскрытия, он был ранен в верхнюю часть груди, чуть выше правого лёгкого. При ударе снаряд раскрылся, и я процитирую:

«Четыре целых и три десятых восьмидюймовых осколка, два из которых вышли из тела с высокой правой передней позиции. Третий осколок попал на спинной отдел позвоночника и застрял в левой чашечке левой почки. Четвёртый осколок проник в аорту».

Нойл снова откашлялся и посмотрел на Фила.

— Оружейник спецоперации положительно идентифицировал упомянутые фрагменты как осколки от пули, известной как «дум-дум», лейтенант. Записи и идентификация подтвердили, что оружие, из которого была выпущена эта пуля, было вашим. И районный судмедэксперт пришёл к выводу, что смерть потерпевшего можно напрямую отнести к тому конкретному боеприпасу, который был использован. Другими словами, лейтенант, если бы вы использовали стандартные, разрешённые департаментом боеприпасы в ту ночь, о которой идёт речь, этот восьмилетний мальчик был бы ещё жив…

«Был бы ещё жив».

Последние слова Нойла эхом отдавались в голове Фила даже спустя несколько месяцев. Сначала он пытался оспорить результаты расследования, но ничего не вышло; Фил знал, что его каким-то образом подставил Дигнацио.

Но как он мог это доказать?

Неделю спустя Фил стоял перед самим комиссаром, и ему было сказано:

— У вас есть два варианта, Страйкер. Вы можете придерживаться этой смешной истории о том, что вас подставили, и в этом случае окружная прокуратура обвинит вас в халатности, преднамеренном использовании опасных и несанкционированных боеприпасов и, по крайней мере, непредумышленном убийстве второй степени.

— А какой второй вариант? — мрачно спросил Фил.

— Вы можете уйти в отставку. Инцидент, конечно, будет занесён в ваш послужной список, но никаких обвинений вам предъявлено не будет. Подумай головой, сынок…

Что Фил и сделал.

Комиссар был прав — у него не было выбора. Если он оспорит это, ему будет предъявлено официальное обвинение. А поскольку у него не было веских доказательств того, что Дигнацио его подставил, его признают виновным. Его приговорили бы по меньшей мере к году, а если он что и знал, так это то, что копы редко задерживаются в тюрьме на месяц.