Ирина Тигиева - Вампиры: Когда ночь сменяет день

- Не проспи…

Но глаза закрылись сами собой ещё до того, как стих шёпот Доминика…

Когда я проснулась, была вторая половина дня, и я в ужасе вскочила с кровати. Не обращая внимания на слабость и тупую боль в мышцах, залетела в душ, мимоходом отметила, что синяков оказалось не так уж и много, и, вытираясь на ходу, стала собираться. Натянув на себя первую попавшуюся майку и джинсы, я задумалась. Земли в этот раз понадобится много, и её нужно во что-то набрать… На столике красовалась ваза с цветами, идеально подходившая для этой цели. Забросив цветы в раковину, я вытряхнула на кровать содержимое дорожной сумки, запихала в неё вазу, подхватила солнечные очки и выбежала из номера. Но, в коридоре резко затормозила – обстановка казалась удивительно знакомой. Пёстрое ковровое покрытие, резные перила деревянной лестницы, пол в фойе, выложенный крупной чёрно-белой плиткой… Пытаясь побороть захлестнувшую меня ярость, я сжала кулаки так, что побелели костяшки пальцев. Я находилась в Сан-Себастьяне, в отеле 19-го века, в котором ещё совсем недавно останавливалась с Винсентом!..

Кое-как овладев собой, я направилась к стойке регистрации, собираясь заказать такси. Но пытки только начинались. За стойкой, улыбаясь во весь рот, стояла Алисия – милая девушка, с которой, когда была здесь с Винсентом, я не раз практиковалась в испанском. Надеясь, что она меня не узнает, я на всякий случай нацепила солнечные очки, но, как только подошла ближе, Алисия издала радостное восклицание и вылила на меня поток испанских приветствий. Вымученно улыбнувшись, я сказала, что очень спешу и мне срочно нужно вызвать такси. Она с готовностью потянулась к телефону и между прочим спросила про моего novio[1] – Винсента. Наверное, загнанная под ноготь иголка причинила бы меньшую боль. Но я почти без заминки ответила, что с ним – всё хорошо, и опрометью бросилась прочь, пока она не спросила что-нибудь ещё.

На улице меня ждало новое испытание – солнце. Щурясь даже под солнечными очками, я спустилась по ступенькам и, проигнорировав любопытные взгляды проходивших мимо гостей, наполнила вазу землёй из клумбы под окнами отеля. Такси подъехало, едва я успела снова выйти к крыльцу. Забравшись на заднее сидение, я попросила отвезти меня к церкви Сан Висенте. Название отдалось во мне глухой болью, но хотелось соблюсти весь возможный символизм: земля, освящённая в церкви святого, носившего имя Винсента, для убийства существа, которое меня с ним разлучило. Я вспомнила порывистые поцелуи Доминика прошедшей ночью и усмехнулась. Он не мог не думать о том, что в этом же отеле я проводила ночи в объятиях Винсента, и мысль, что это могло его зацепить, вызвала у меня чувство злобного удовлетворения.

Водитель высадил меня неподалёку от величественного строения из красноватого камня – церкви Святого Винсента, в которой с моим Винсентом я побывала в первый же день в Сан-Себастьяне… На глаза навернулись слёзы, но я взяла себя в руки и вошла внутрь. Людей в церкви было немного, и, к счастью, просьба освятить вазу, до краёв наполненную землёй, не вызвала у пожилого тщедушного священника ни малейшего недоумения.

На обратном пути я немного прошлась по улицам, но прогулка чуть не свела меня с ума. На каждом углу, за каждым поворотом я видела Винсента. Его лицо преследовало меня всюду, в ушах постоянно звучал его голос. Наконец, не выдержав, я заскочила в какой-то тапас-бар и, закрывшись в кабинке дамской комнаты, дала волю слезам. Тоска была невыносимой. Но постепенно мне удалось успокоиться: ведь этой ночью я избавлюсь от существа, обратившего в прах всё, что составляло мою жизнь. Вытерев слёзы, я вышла в помещение бара, выбрала несколько тарелочек с тапас и заставила себя проглотить их содержимое. Силы этой ночью мне понадобятся, а в "Villa Soro" отвлекаться на еду уже не хотелось.

В отель я вернулась часа за три до заката, и тут же занялась подготовкой. Номер состоял из небольшой гостиной и спальни, выходившей на балкон. Выбрав местом действия спальню, я тонкой струйкой насыпала освящённую землю вдоль стен, чтобы получилась непрерывная линия. Свободным оставался только вход с балкона – его нужно будет засыпать, когда Доминик окажется в спальне. Кинжал я пристроила на прикроватной тумбочке и прикрыла его сверху полотенцем. Теперь всё было готово, оставалось привести в порядок себя.

Первым делом я отправилась в ванную и, лёжа с закрытыми глазами в приятно тёплой воде, задумалась, что будет, когда я убью Доминика. В последнее время я была настолько от него неотделима, как морально, так и физически, что жизнь до его появления казалась чем-то происходившим в другой реальности и не со мной. Позиционная война с ним уже стала смыслом моего существования. И теперь его вдруг просто… не станет?.. Я представила изящное пепельное лицо, светящиеся янтарные глаза, небрежно уложенные серебристые волосы. Неужели после этой ночи я больше никогда его не увижу? Никогда не услышу насмешливого голоса, столько раз доводившего меня до бешенства… Неужели Доминик в самом деле исчезнет… Бесследно, навсегда, безвозвратно… Охватившее меня чувство было странным, немыслимым. Если бы речь шла о ком-то другом, я бы решила, что это – сожаление. Но Доминик?! Он из прихоти разрушил всё, что меня окружало, развлечения ради причинил столько боли! Даже сейчас на пороге нашего так называемого примирения он оставил меня не где-нибудь, а в Сан-Себастьяне, прекрасно зная, что пребывание здесь обернётся для меня пыткой! Вспыхнувшая ярость укрепила чуть было не пошатнувшуюся решимость. Обмотавшись полотенцем, я вышла в гостиную. Наряд на эту ночь я продумала и теперь оделась в бледно-голубое шёлковое платье с низким вырезом. Подобрала волосы, чтобы шея оставалась открытой, и даже слегка подкрасилась. Свежий кровоподтёк на плече немного портил вид, но в остальном своим обликом я осталась довольна.

Пройдясь по номеру, я вышла на балкон, потом опять зашла внутрь. С долей раздражения пришлось признать, что я нервничаю. Перед самым закатом я снова бросила мимолётный взгляд в зеркало. Глаза блестели слишком сильно, на щеках даже появился румянец, которого я не видела у себя очень давно… Сделав очередной круг по номеру, я вернулась на балкон. Красота заката была удивительной, но мне было не до неё. Вцепившись в перила, я бездумно смотрела на затерявшиеся среди деревьев домики. Наконец, яркие краски закатного неба начали тускнеть, под балконом клубились тени, оранжевые отблески солнца гасли один за другим. Привычный холод пробежал по венам, и, сделав глубокий вдох, я обернулась. Возле двери, ведущей в спальню, стоял Доминик. На нём была белая полурасстёгнутая рубашка и светлые брюки. В полумраке желтоватым огнём мерцали глаза. И я вдруг подумала, что иногда его мертвенная красота может быть по-настоящему волнующей. Оторвавшись от перил, я неторопливо направилась к нему.