Ирина Тигиева - Вампиры: Когда ночь сменяет день

- Наверное, днём здесь полно бабочек…

- Наверное,- тихо согласился Доминик.- Когда я мог смотреть на солнце и видеть бабочек, этих полей ещё не было.

Я провела ладонью по лавандовым кустам. Цветки в свете луны отливали серебром. Доминик протянул мне сорванный стебелёк.

- Мне вспомнилась одна легенда,- прошептал он.- О художнике, который увидел на улице девушку удивительной красоты. Её лицо было чистым как снег, кожа нежной, как цветок, совершенные очертания губ предполагали, что каждый произнесённый ими звук, будет таким же чарующим, как трель соловья, поющего на цветущей сливе…

Лаская мою кожу, губы Доминика заскользили по моей шее. Поцелуи были лёгкими, как пушинки, кружившиеся вокруг, я почти перестала дышать… Аромат лаванды одурманивал, сердце билось всё сильнее, и я впервые подумала, что могла бы последовать за Домиником куда угодно. Но эта мысль вызвала у меня панический страх, и я резко отстранилась. В глазах Доминика мелькнула горечь, ранившая меня неожиданно глубоко. Стараясь восстановить дыхание, я еле слышно спросила:

- И что было потом?..

Губы Доминика изогнулись, но улыбкой назвать это было трудно. В желтоватых глазах застыла грусть.

- Девушка происходила из знатной семьи и для бедного художника была недосягаема. Но она не шла у него из головы. Художник подолгу кружил вокруг её дома в надежде хотя бы мельком увидеть предмет своего обожания, часто незамеченным следовал за ней во время прогулок. Однажды девушка в компании подруг отправилась к озеру неподалёку. Они весело бегали вдоль берега, ловили бабочек и стрекоз, а художник, спрятавшись за стволами деревьев, не сводил зачарованного взгляда со своей возлюбленной. Но вдруг она вскрикнула и упала на траву, и художник бросился к ней, забыв обо всём на свете. Девушку ужалила змея, и, когда художник дрожащими руками поднял её с земли, она была без чувств. Послали за лекарем, но спасти девушку было невозможно. Обливаясь слезами, художник не выпускал её из объятий. Перед смертью она ненадолго пришла в себя и, приоткрыв глаза, увидела его лицо в первый и в последний раз… Художник был безутешен. Он окружил себя её изображениями. Девушка смотрела на него со стен мастерской, как живая. Но лучше всего ему удалась картина, запечатлевшая момент её смерти: прекрасное умирающее лицо на фоне порхающих бабочек и хвост уползающей змеи. Случилось так, что эту картину увидел известный ценитель живописи. Она глубоко его поразила, и он сделал всё, чтобы о молодом художнике узнали. В конечном итоге слава об удивительном творении дошла до самой столицы. Художника забросали заказами, он стал богат. Особой популярностью пользовались картины, изображавшие его возлюбленную. Они были неповторимыми, излучавшими бесконечную нежность и теплоту. И художник продал их все, кроме одной – той самой, что сделала его знаменитым. С ней он не мог расстаться, ведь эта картина стала частью его.

И однажды тёплым летним вечером в дом художника влетела белая бабочка. Покружившись по комнате, она села на драгоценную картину, и поражённому художнику показалось, что в висевшем на стене медном зеркале отразилось лицо его возлюбленной, умершей ровно год назад в этот самый день. С трепетом приблизился он к бабочке, называя её по имени. Она не улетела, а, вспорхнув, опустилась ему на плечо. С тех пор бабочка прилетала каждый год в один и тот же день, оставаясь ровно до полуночи. И едва она улетала, художник начинал считать дни до её возвращения. Прошло много лет, художник, уже совсем старик, тяжело заболел. Была зима, за окном шёл снег, и художник, чувствуя, что пришёл его час, очень печалился, что умрёт, так и не увидев свою возлюбленную в последний раз. Ночью возле его окна послышался шум, как будто что-то легко ударялось о стекло. С трудом поднявшись с постели, старик подошёл к окну и отдёрнул занавески. В свете луны, едва различимая на фоне хлопьев снега, перед окном порхала его бабочка…

В ту ночь художник умер, на подушке рядом с ним нашли высохшую бабочку. Его возлюбленная оставила эту оболочку возле его мёртвого тела после того, как души их, наконец, соединились…

Доминик замолчал. Не в силах произнести ни слова, я чувствовала, как по щеке покатилась слеза. Доминик провёл кончиками пальцев по моей коже там, где остался влажный след.

- Слёзы мешают видеть звёзды на небе, моя любовь…

Его лицо казалось спокойным, но то, что я читала в его глазах, было невозможно описать… Страсть – неистовая, жестокая, но смягчённая бесконечной нежностью, делающей её так похожей на человеческую любовь. И вместе с ней горечь и тоска, и полное надежды ожидание… И все эти эмоции, готовые хлынуть через край при малейшем знаке с моей стороны, испытывало существо властное и безжалостное, в своих желаниях совершенно неудержимое. На мгновение мне стало страшно, и я не смогла это скрыть. В глазах Доминика, не сводившего с меня напряжённого взгляда, мелькнуло выражение боли, кольнувшее меня в самое сердце. И тогда, уже не пытаясь побороть охватившую меня дрожь, я с нежностью коснулась ладонью холодной щеки и попросила:

- Поцелуй меня…

Глаза Доминика вспыхнули. Наклонившись к моему лицу так, что наши губы почти соприкасались, он едва слышно прошептал:

- Сегодня я буду спать там, где спят цветы,

Приди же, бабочка…

Я лежала на диване в номере отеля. Доминик оставил меня недавно в уверенности, что я сплю, но, хотя ночь прошла даже более бурно, чем обычно, уснуть мне не удалось. Закрыв глаза, я вновь переживала фантастическое путешествие по Провансу и вспоминала слова, что Доминик шептал мне перед тем, как я ненадолго погрузилась в забытье. Теперь он вряд ли собирался превратить меня в тень, и это наталкивало на мысли о том, что будет, когда… Я подумала о существе с огненными глазами на площади Маноска. Скорее всего, это был демон, но его появление вывело меня из равновесия на какие-то секунды. Как будто я уже привыкла к "обществу", частью которого стану очень скоро… Но, кроме мучительных размышлений о будущем, было и ещё кое-что, мучившее меня не меньше. В последнее время я не могла избавиться от ощущения, что за мной наблюдают из темноты. Слышала шёпот, куда-то меня зовущий. Тени, отбрасываемые предметами вокруг, казались живыми. Честное слово, мне очень хотелось предположить, что я просто схожу с ума… Но, куда бы я ни поворачивалась, в сиянии луны, в отблесках уличных фонарей, в свете прожекторов театра, мне неизменно мерещились холодные глаза Арента, и не оставляло чувство, что он медленно, шаг за шагом приближается к своей цели. Сначала я хотела поделиться своими страхами с Домиником, но потом подумала – он всё равно решит, что это очередная увёртка. Он ведь не поверил, когда я искренне пыталась рассказать о крови "стоящих меж двух миров"…