Трейси Вульфф - Жажда

Джексон только смеется и прижимает меня спиной к своей груди, так что теперь я могу видеть все и в то же время ощущать прикосновение его тела.

Он кружит нас опять, опять и опять среди сполохов северного сияния.

Это лучше всего, что мог бы измыслить Диснейленд, думаю я. И смеюсь.

Как чудесно кружиться в вышине вместе с этими сполохами.

Как чудесно танцевать среди звезд.

И еще более чудесно то, что я могу делать все это в объятиях Джексона.

Мне кажется, что мы парим и кружимся среди сполохов несколько часов. На каком-то уровне я осознаю, что мне холодно – несмотря на то, что на мне надета теплая толстовка, несмотря на то, что меня обнимает Джексон, а вокруг пляшут сполохи северного сияния, – но я почти не замечаю этот холод. Как может быть иначе, если я испытываю сейчас такую радость оттого, что я здесь, что рядом со мной Джексон, если все остальное стало неважным?

Однако в конце концов он все-таки возвращает нас обратно на парапет. Я хочу возразить, хочу попросить его оставить нас в вышине подольше, но я понятия не имею, как работает его телекинез и сколько сил ему пришлось затратить, чтобы мы могли так долго парить.

– А ты думала, что вампиры только и годятся на то, чтобы кусаться, – шепчет он мне на ухо, когда мы опять стоим на стене.

– Я этого не говорила. – Я поворачиваюсь к нему лицом и прижимаю губы к его горлу, упиваясь тем, как пресекается его дыхание, едва они касаются кожи. – Вообще-то я думаю, что ты годен для многого.

– В самом деле? – Он осыпает поцелуями мои глаза, щеки, губы.

– Да. – Я засовываю руки в задние карманы его джинсов, наслаждаясь тем, как тело Джексона содрогается от моего прикосновения. – Но, чтобы не соврать, довольно сильное впечатление производит и твой укус.

Я пытаюсь заставить его поцеловать меня еще раз, но он отступает прежде, чем я успеваю приникнуть губами к его губам. Я тянусь к нему, но он только улыбается и проводит большим пальцем по моей нижней губе.

– Если я сейчас опять начну тебя целовать, то уже не захочу остановиться.

– Я не против, – отвечаю я, пытаясь опять припасть к нему.

– Я знаю, – он ухмыляется. – Но сначала я хочу кое-что сделать.

– Что вообще может быть интереснее моего поцелуя? – шучу я.

– Абсолютно ничего. – Он быстро чмокает меня в губы, затем делает большой шаг назад. – Но я надеюсь, это уступит ему лишь чуть-чуть. Закрой глаза.

– Зачем?

Он испускает нарочито тяжелый вздох.

– Затем, что я тебя попросил.

– Хорошо. Но, когда я их открою, ты должен оставаться здесь.

– Где же еще я могу быть?

– Не знаю, но не хочу рисковать. – Я смотрю на него, сощурив глаза. – У тебя есть скверная привычка исчезать, как только все становится… интересным.

Он ухмыляется:

– Это потому, что обычно мне бывает страшно, что если я останусь еще, то укушу тебя. Но теперь, когда я знаю, что ты не против, я больше не буду так удирать.

Его глаза из просто темных становятся черными из-за расширившихся зрачков, и меня пробирает трепет предвкушения. Во всяком случае, до тех пор, пока он не говорит:

– Тебе не удастся отвлечь меня, Грейс. Так что не брыкайся и закрой глаза.

– Хорошо. – Я немного надуваю губы, но делаю так, как говорит он. Ведь чем быстрее мы с этим покончим, тем скорее я смогу поцеловать его опять. – Делай свое черное дело.

Он смеется, обдавая теплым воздухом мое ухо.

– Ну почему же черное?

– Откуда мне знать? – Я нетерпеливо жду, чтобы он сделал то, что собирается делать, – по крайней мере до тех пор, пока не чувствую, как его грудь прижимается к моей спине, а руки оказываются по обе стороны от моей шеи. – Что?..

– Можешь открыть глаза, – говорит он.

Я открываю глаза и едва не падаю от изумления:

– Что?

– Тебе нравится? – спрашивает он, и в голосе его звучит неуверенность, которой я никогда не слышала в нем прежде.

– Я еще никогда не видела такой красоты. – Я поднимаю дрожащую руку, касаюсь кулона, который Джексон держит в нескольких дюймах от меня, и провожу пальцами по огромному, похожему на радугу драгоценному камню, висящему на золотой цепочке. – Что это?

– Мистик-топаз. Некоторые ювелиры называют его камнем северного сияния из-за его переливающихся цветов.

– Я понимаю почему. – Огранка камня выглядит невероятно красиво, каждая грань отливает синим, зеленым и фиолетовым цветами, которые смешиваются между собой и в то же время каждый стоит особняком. – Он необыкновенный.

– Я рад, что тебе нравится. – Джексон опускает кулон, поместив камень чуть ниже моей подключичной ямки, и застегивает цепочку у меня на затылке. Затем отходит, чтобы посмотреть. – На тебе он смотрится так классно.

– Я не могу его принять. – Я выдавливаю из себя эти слова, хотя все внутри меня кричит, чтобы я крепко держалась за этот кулон и не отпускала его. – Он… огромный. И я могу только предположить, сколько он стоил. Наверняка больше, чем все, что я имею, вместе взятое.

– Он подходит тебе идеально, – говорит Джексон, отведя камень в сторону и запечатлев поцелуй на моей коже под ним.

– Справедливости ради надо сказать, что он идеально подходит любой женщине. – Моя рука тянется к камню сама собой. Мне не хочется его отдавать – Он прекрасен.

– Что ж, тогда вы замечательно дополняете друг друга.

– О боже, – стону я. – Это так мелодраматично.

– Да, – соглашается он и чуть заметно пожимает плечами, как бы говоря: тут ты меня подловила. – А ты так прекрасна.

Я смеюсь, но прежде, чем успеваю сказать что-то еще, он целует меня опять, целует по-настоящему, и все, что я собиралась высказать, сразу же вылетает у меня из головы.

Я открываюсь ему, наслаждаясь тем, как его губы движутся по моим. И еще больше тем, как он водит языком по уголкам моего рта, затем нежно царапает клыком по моей нижней губе.

Меня пробирает трепет, когда его губы движутся ниже, по моему подбородку, по горлу. Я еще никогда не чувствовала ничего подобного, никогда не думала, что могу испытывать подобные чувства. Физически и эмоционально это почти что сносит крышу – но в самом лучшем смысле этих слов.

– Тебе холодно, – говорит он, превратно истолковав мою дрожь. – Давай вернемся внутрь.

Я не хочу возвращаться внутрь, не хочу, чтобы этой волшебной, мистической ночи пришел конец. Но когда Джексон отстраняется, на меня обрушивается холод, и я дрожу опять. Он поднимает меня и практически заталкивает в окно.

Затем следует за мной, захлопывает за нами окно. Я тянусь к нему, чувствуя себя немного обделенной теперь, когда мы вновь оказались в реальном мире вместо того, чтобы танцевать в небесах. Но я обнаруживаю, что, когда у Джексона есть цель, его невозможно остановить, особенно если эта цель включает в себя нечто такое, что, по его мнению, важно для моей безопасности и покоя. А потому я сжимаю кулон, который мне так не хочется снимать, и жду, чтобы он и дальше следовал своей цели.