Стивен Джонс - Только хорошие индейцы [litres]

Денора сворачивает в сторону, левой рукой ведет мяч и оценивает ситуацию, а про себя молча просит прощения у тренера за то, что собирается сейчас попробовать сделать.

Ее тренер отличается тем, что искренне верит в основные правила. Ничего причудливого, ничего показушного. Уже три раза за этот сезон Денору отправляли на скамейку запасных за выпендреж. Один раз за то, что она обвела мяч вокруг талии перед тем, как бросить в корзину в отрыве, несмотря на то что вся толпа была у ее ног за это. В другой раз – за то, что она проскочила между ног защитницы, и это так разозлило ту девочку, что в следующей четверти ее выгнали.

В третий раз тренер отправила Денору на скамью за дриблинг за спиной, когда это не давало ей никакого преимущества. И тренер была права – Денора сделала это только ради показухи, ради удовольствия, на сто процентов потому, что могла это сделать.

Неважно, что она чуть не потеряла мяч и ей пришлось попотеть, чтобы сохранить преимущество.

Однако в одиночестве на своей маленькой площадке возле дома она тренировала новый прием.

Примерно один раз из трех, при отсутствии защитниц, когда она правильно сжимает губы и ветер ей помогает, она может засадить мяч в корзину.

Ладно. Пока что она вроде бы один раз это проделала. Все, кроме самого броска в конце.

И все же…

– Держу пари, что этому в школе вапити не учат, – говорит она, а затем, прежде чем Шейни успевает среагировать, – используя это мгновение растерянности, – она обводит мяч правой рукой вокруг левого бедра, это больше похоже на стремительный пасс, чем на настоящий дриблинг, и чтобы это сделать, ей приходится чуть-чуть качнуть бедра вперед.

Мяч подпрыгивает один раз, на нем виднеется крупная надпись на английском, а затем летит прямо в правый угол бетонной площадки, и Денора уже ныряет к нему, но ее тело блокирует Шейни, оставляет ее позади. Два из трех раз, когда она проделывала это дома, – ладно, девятнадцать раз из двадцати, – она не могла поймать мяч, ей приходилось выбегать на траву и снег. Его почти невозможно поймать, а тем более повернуть его обратно к корзине. Этот прием тренер наверняка бы запретила, если бы когда-нибудь увидела. Если бы толпа зрителей увидела его, от их криков задрожала бы крыша зала. Еще важнее то, что этот прием разбил бы сердце любого игрока в защите. Это самая последняя стрела в ее колчане, и она уже летит через площадку, и выйдет за ее пределы, если Денора не…

Она еле успевает прижать кончики пальцев к этой вращающейся и улетающей прочь коже, Шейни так близко, что ее волосы опутывают лицо Деноры. Она пускает в ход весь свой вес, мышцы и надежду, вкладывает каждый час, который провела в поту на тренировках, Денора крепко прижимает мяч к своим ребрам, а ладони к своим бокам, так что его невозможно у нее выбить, и поворачивается на левой пятке, а правая нога в туфле уже поднимается все выше и выше.

Но они слишком близко друг от друга. Площадка слишком маленькая. После скоростного рывка, который потребовался ей, чтобы догнать мяч, она уже оказалась под корзиной, и теперь единственное, что она может сделать, это повторить то, что Шейни проделала с ней: поставить правую ногу как можно выше на столб, подождать, чтобы за ней собрался весь ее вес. Подобный трюк подарит ей достаточно сильное сцепление подошвы, чтобы она не соскользнула, когда Денора оттолкнется, когда она заставит свое уже изгибающееся тело взлететь в воздух, почувствовать колючую сетку кожей лица. Ее рот открыт, но не для вскрика, а для боевого клича, на лице полно волос Шейни, потому что она прямо рядом с ней, она взлетает вместе с Денорой, она намеревается ударить по мячу сверху, как бы высоко ни взобралась Денора.

Единственное, что может сделать Денора, ее единственная надежда – отвести мяч как можно дальше от своего тела, вокруг бока Шейни, туда, где любой защитник меньше всего его ожидает, а это означает, что теперь Денора держит его одной рукой, и ей еле-еле удается придать ему вращение и отправить вверх, чтобы он легонько отскочил от другой стороны щита, а потом она уже падает, падает много миль, назад, в легенду.

Удар о бетон сотрясает ее от копчика до шеи, она выплевывает кровь из прокушенного языка и щеки, но зато видит, как мяч точно проскальзывает в сетку – хороший реванш для баскетболистки, которая даже не должна была до него дотянуться, не должна была взлететь так высоко, так хорошо владеть английским.

Все дело в сердце, всегда говорит тренер.

Когда Денора улыбается, она уверена, что зубы у нее красные от крови.

– Девятнадцать, – говорит она, вскидывая голову, будто спрашивает, что Шейни скажет по этому поводу, но затем сразу съеживается, отпрянув от… от…

От щепок в воздухе?

И от звука. Он заполняет всю ее голову.

Выстрел из пистолета.

Она смотрит туда, куда уставилась Шейни.

На прицеп Кассиди.

Нет, на сортир.

Виктор Желтый Хвост стоит, покачиваясь, в нескольких шагах от него, дверь за его спиной открыта, спереди он весь залит кровью, в правой руке сверкает пистолет.

Он только что выстрелил в столб.

Из щита дождем падают гнилые щепки.

Шейни скалится, все ее тело трясется.

– Я тебя убила, – говорит она Виктору.

– Где мой сын? – громким шепотом отвечает ей Виктор – у него нет горла, ему нечем говорить, – он снова поднимает пистолет и стреляет, почти не целясь.

На этот раз осколки бетона взлетают перед Шейни. Ее нога дергается назад и в сторону, и Деноре понятно, что ей хочется бежать прочь от этого места, бежать и бежать, оказаться за много миль отсюда.

Виктор падает на колени, его силы отняла стрельба, крики, сильное кровотечение. Но он все еще держит перед собой пистолет с опущенным дулом.

Шейни отворачивает голову в сторону, будто говорит «лучше не надо», но он нажимает на курок.

Выстрел попадает в ее правое плечо, сбрасывает с бетонной площадки на замерзшую траву и снег.

Денора стоит, не зная, что делать.

Вместо того чтобы просто лежать и страдать, что было бы понятно, Шейни бьется и корчится в снегу, крича от боли, пальцы ее левой руки впиваются в плечо и… и: нет.

Ее лицо.

Ее голова.

Она выгибает спину назад, пальцы глубоко впились в мясо, в мышцы плеча, а ее лицо удлиняется от напряжения.

Щеки и подбородок рвутся с мокрым хрустом, а кости трещат, перемещаясь внутри.

В конце концов длинные волосы пропадают, они уже отвалились от скальпа, а лицо, оно… она… ее лицо…

Не лошадь, как думает сначала Денора.

Не лошадь, она вапити.

Женщина с Головой Вапити.

Денора падает, снова поднимается, понимает только, что нужно бежать, убегать, уйти, что бы ни произошло дальше.

Бежит она прямо к Виктору, копу, человеку с оружием.