Олеся Проглядова - Nomen nescio. Имя неизвестно [litres]

Гвинн замолчал, и Эн нетерпеливо пошевелилась, но он лежал, уставившись в потолок, и его глаза блестели в полумраке.

– Однажды я прозрел, вдруг осознав, что мои методы делают меня еще хуже отца, и я просто ушел. Деотерия… Я должен был забрать ее с собой, спасти от самой себя. Я же оставил Део с отцом, и она, справедливо считая, что я ее предал, продолжила опыты, чтобы найти секрет древней крови и отомстить мне. У нее получилось… Деотерия была особенной. – Гвинн посмотрел на Эн: – Как и на тебя, Эн, воздействие силы Истинных на нее было ограниченным. Она умела блокировать влияние, и даже мне не всегда удавалось пробиться сквозь ее стены. Но главное… Из-за того, как она была инициирована, ее связь крови была поломана. – Эн чуть заметно вздрогнула. – Проблема в том, что отсутствие связи крови сделало ее…

Гвинн замолчал под мрачным взглядом Эн.

– Скажи это. Монстром, чудовищем.

– Да, можно и так сказать. Деотерия не была связана никакими морально-этическими нормами своего Инициатора, а своих у нее не было, ведь она была обращена еще в утробе. Лишь клятва эрлу подчиняла ее, и она стала его идеальным оружием. Ее не волновала чужая боль, она видела лишь цель и шла к ней, оставляя за собой смерть.

Эн поднялась, сев напротив Гвинна на диван.

– Зачем вам нужна была Деотерия? Почему ее мать вообще была инициирована?

– Потому что она была потомком Энхедуанны. – Гвинн снова замолчал, потом сел напротив Эн, взяв ее за руки. – Как и ты. Знаете, почему инициированные всегда на вторых ролях? Почему им не суждено создать свой клан или принимать решения? Да потому что они изначально были лишь пешками – армией, которую создавали боги, чтобы ставить мир на колени. Слугами.

Начо нервно поерзал на своем кресле.

– Гвинн, мне кажется, ты кормишь нас сказками.

– Мой друг, сказки – это история Истинных. Мы всегда очень бережно относились к мифам. Древние, как я уже говорил, были так могущественны, что почитались как боги. Им приносили кровавые жертвы, и они правили мирами. Как и сегодня, тогда существовали и Избранные – люди, которых возвышали Древние. Они принимали кровь, продлевая себе жизнь на сотни лет, верно служа жрецами, пророками, становясь легендарными царями. Собственный народ почитал их как полубогов. Такой была шумерская жрица Энхедуанна, дочь царя Саргона. Оба верно служили Древним. После последней эпидемии чумы многие искали ответ в легендах, в том числе и отец, думаю, тогда он и увлекся кровью Древних. Источников накопилось немало – я перекопал все свитки, искал клинописные таблички и изучал древние записи. Так я нашел историю, как однажды люди восстали против Древних и призвали чуму.

– Легенда об Эрре, – выдохнула Эн.

– Да. Люди и правда восстали, вот только обещание покориться Эрре и почитать только его для них обернулось тем же, чем и для Вечных. Смертью. Кто знает теперь, как все случилось тогда, но Эрра исчез, а с ним и Древние, и Вечные.

– Откуда же тогда взялись Истинные?

– Как я понял, некоторые дети Древних выжили, тяжело переболев и потеряв часть своих сил. Никогда больше никто из их потомков не обладал той мощью, что была у их предков. Инициированные ими тоже стали слабее, а многие просто не переживали трансформаций. Поколения спустя человечество заполнило землю, а Истинные лишь кое-как начали восстанавливать свои позиции.

– Гвинн, не мог бы ты все-таки перейти к сути? – Эн откровенно зевнула.

– Это и есть суть. Если перевести все это на язык реальности, то Древние обладали куда более впечатляющими способностями, и отец считал, что ключ к могуществу – их кровь. Но ее давно не осталось. Тогда-то ему и пришла в голову идея найти кого-то из потомков «полубогов», надеясь, что они пронесли через поколение что-то от своих хозяев.

– Зачем? – спросила Эн.

– Чтобы стать сильнее.

– Нет, зачем ты ему помогал, Гвинн? Зачем изучал это?

– Я же объяснил… Я хотел опередить отца и победить его. – Гвинн посмотрел на бесстрастное лицо Эн и усмехнулся. – Я не горжусь этим. Я был молод и одержим мыслью уничтожить отца, увидеть выражение его лица, когда бы он понял, что все эти годы я тайно играл против него. И это в тот момент, когда он считал, что подчинил и сломал меня.

– А ему это зачем? Разве эрл не правит сейчас?

– Одно дело дергать тайно за нити и запугивать президентов, другое – сидеть на вершине пирамиды и попинать ногами спины рабов. И еще. Древние не боялись солнца… Проблема в том, что дети полубогов после стольких веков мало чем отличались от людей. Нередко они были гениями или безумцами, а зачастую гениями и безумцами. Как Деотерия. Она проводила эксперименты над собой и людьми. Она смогла усилить свои способности, став почти равной Истинным, но инициированные ею умирали, подопытные сходили с ума, и уж точно никто из них, включая ее саму, не мог выйти на солнце. Ее кровь ничего не дала и Истинным. Чего-то не хватало. Тогда она принялась экспериментировать с детьми. – Гвинн надолго замолчал. – Когда я прибыл в замок, где она жила в тот момент, – голос Гвинна был глухим, – то нашел гору трупов. Знаете, сегодня все иначе. Тогда было более жестокое время, и мы, и люди убивали куда проще. Охота была нашим развлечением, постоянно где-то шла война, короли пытали и убивали неугодных. Но даже на этом фоне Деотерия превзошла всех. В замке были десятки замученных детей, и еще сотни были закопаны у стен. Даже для Вечных это было слишком.

…Гвинн шел по подвалу, стараясь не смотреть на камеры в стенах, где сидели девочки. Некоторые находились в отдельных клетках. Как маленькие дикие звереныши, они кидались на решетку и шипели. Другие лежали в агонии трансформации, из которой им не суждено было выйти. Он дошел до лаборатории. Огромное помещение было забито банками с органами, кусками человеческой плоти, головами. На столе лежало тело ребенка, не пережившего трансформацию. Деотерия, вся в крови, препарировала дитя, тщательно разглядывая органы несчастного существа. Когда Деотерия повернулась к Гвинну и улыбнулась, у него, как и всегда, перехватило дыхание от ее красоты.

– Мой дорогой сын! – саркастично произнесла Деотерия, сладко улыбаясь.

Гвинн поморщился.

Деотерия отложила лезвие и подошла к Гвинну.

– Моя кровь! – прошелестела она у самого его уха, нежно укусив его за мочку. Она обняла его и поцеловала, как когда-то – страстно, долго. На секунду Гвинн забылся, но запах боли и грязи из клеток вернул его в реальность. Он отстранил Деотерию.

– Значит, все правда. Я надеялся, когда ехал сюда, что рассказы о зверствах, что ты тут устроила, ложь и домыслы. Но нет, скорее, тебя недооценили.

Деотерия рассмеялась. Звонко, как колокольчик. Гвинн заметил, что пара детей затравленно вжалась в стены клеток.