Стивен Кинг - Будет кровь

Обед — навынос, из соседнего итальянского ресторана, и пока они едят, Шарлотта говорит о том, как сложно ей без Генри. Словно ее брат отсутствует добрых пять лет, а не пять дней и находится не в расположенном поблизости доме престарелых, а проводит последние годы, занимаясь какими-то глупостями в далеких краях, скажем, продает велосипеды в Австралии или рисует закаты на тропических островах. Она не спрашивает Холли о ее жизни, работе, о том, что та делала в Питсбурге. К девяти часам, когда Холли считает себя вправе сослаться на усталость и пойти спать, она буквально чувствует, как становится моложе и меньше, превращаясь в печальную, одинокую, анорексичную девушку — да, было и такое, во всяком случае, в первом кошмарном учебном году в старших классах, когда ее звали Джибба-Джибба Гибба-Гибба, — которая жила в этом доме.

Ее спальня такая же, с темно-розовыми стенами, которые всегда вызывали у нее мысли о полусыром мясе. Мягкие игрушки по-прежнему на полке над узкой кроватью. Самое почетное место занимает мистер Кролик-из-Шляпы. Уши мистера Кролика сильно потрепаны, потому что Холли грызла их, когда не могла уснуть. Постер с Сильвией Плат висит на стене над письменным столом, за которым Холли писала плохие стихи, а иногда размышляла над тем, чтобы совершить самоубийство по примеру своего кумира. Раздеваясь, она думает, что совершила бы или хотя бы попыталась, будь у них газовая плита, а не электрическая.

Было бы нетрудно — совсем нетрудно — считать, что эта детская комната поджидала ее, как чудовище в истории ужасов. Она спала здесь несколько раз в здравые ( относительно здравые) годы взрослой жизни, и комната не съела ее. Мать тоже не съела. Чудовище есть, но не в этой комнате и не в этом доме. Холли знает, что ей следует помнить об этом, следует помнить, какая она сейчас. Не ребенок, который грыз уши мистера Кролика-из-Шляпы. Не девочка-подросток, которая практически всегда выблевывала съеденный перед школой завтрак. Она — женщина, которая с Биллом и Джеромом спасла всех этих детей в Центре культуры и искусств Среднего Запада. Она — женщина, которая пережила Брейди Хартсфилда. Она встретилась лицом к лицу с другим монстром, в техасской пещере. Девочки, которая пряталась в этой комнате и не хотела из нее выходить, больше нет.

Холли опускается на колени, молится и ложится в постель.

Шарлотта, Холли и дядя Генри сидят в углу гостиной «Пологих холмов», украшенной по случаю праздника. Повсюду мишура, а сладковатый аромат елочных гирлянд почти забивает более стойкие запахи мочи и хлорки. Рождественская ель увешана лампочками и леденцовыми тростями. Из динамиков льется рождественская музыка, усталые мелодии, без которых Холли готова прожить до конца своих дней.

Обитатели дома престарелых не лучатся праздничным настроением. Большинство смотрит информационную рекламу чего-то под названием «Эб лаундж», в которой снялась сексапильная девица в оранжевом трико. Остальные не глядят на телевизор: одни молчат, другие разговаривают, кто-то беседует сам с собой. Хрупкая старушка в зеленом халате склонилась над гигантским пазлом.

— Это миссис Хетфилд, — говорит дядя Генри. — Имени не помню.

— Миссис Брэддок говорит, что ты спас ее от падения, — напоминает Холли.

— Нет, это была Джулия, — качает головой дядя Генри. — В бассейне. — Дядя Генри громко смеется, как делают люди, вспоминая золотые деньки. Шарлотта закатывает глаза. — Мне было шестнадцать, а Джулии, если не ошибаюсь… — Он замолкает.

— Покажи нам свою руку, — командует Шарлотта.

Генри склоняет голову набок:

— Мою руку? Зачем?

— Дай мне на нее взглянуть. — Она хватает брата за руку и тянет рукав вверх. На руке приличный, но не слишком примечательный синяк. По мнению Холли, он похож на неудачную татуировку. — Вот так они заботятся о людях. Мы должны подать на них в суд, а не платить им, — возмущается Шарлотта.

— На кого? — спрашивает Генри. Потом смеется. — «Хортон слышит ктошек!» Дети обожают этот мультфильм.

Шарлотта встает.

— Пойду за кофе. Может, возьму маленькое пирожное. А ты, Холли?

Холли качает головой.

— Опять не ешь. — И Шарлотта уходит, не дожидаясь ответа.

Генри смотрит ей вслед:

— Она никогда не успокоится, да?

Теперь смеется Холли. Ничего не может с собой поделать.

— Да. Никогда.

— Это так. Ты — не Джейни.

— Нет. — И Холли ждет.

— Ты… — Она почти слышит, как с трудом вращаются заржавевшие шестеренки. — Холли.

— Совершенно верно. — Она похлопывает его по руке.

— Я бы хотел вернуться в свою комнату, но не знаю, где она.

— Я знаю, — говорит Холли. — И отведу тебя.

Они медленно идут по коридору.

— Кто такая Джулия? — спрашивает Холли.

— Красивая, как заря, — отвечает дядя Генри. Холли решает, что этого ответа предостаточно. Лучше любой написанной ею поэтической строчки.

В комнате она пытается подвести его к креслу у окна, но он высвобождает руку и идет к кровати, садится, сцепив пальцы между колен. Словно ребенок-старичок.

— Думаю, я прилягу, милая. Устал. Шарлотта утомляет меня.

— Иногда она утомляет и меня, — отвечает Холли. В прежние времена она никогда не призналась бы в этом дяде Генри, который слишком часто был заодно с матерью, но теперь он — другой человек. В каком-то смысле гораздо более мягкий человек. А кроме того, через пять минут он забудет все, что она сказала. Через десять — забудет, что она здесь была.

Холли наклоняется, чтобы поцеловать его в щеку, но замирает, когда он спрашивает:

— Что не так? Почему ты боишься?

— Я не…

— Но ты боишься. Боишься.

— Ладно, — говорит она. — Я боюсь. Боюсь. — И это такое облегчение — признаться в этом. Произнести это вслух.

— Твоя мать… Моя сестра… Вертится на кончике языка…

— Шарлотта.

— Да. Чарли была трусом. Всегда, даже когда мы были детьми. Не входила в воду… В каком-то месте… Не помню. Ты была трусихой, но ты это переросла.

Холли в изумлении смотрит на него. Потеряв дар речи.

— Переросла, — повторяет он, потом сбрасывает шлепанцы и поднимает ноги на кровать. — Я немного посплю, Джейни. Здесь не так уж плохо, но мне бы хотелось, чтобы у меня была эта штуковина… штуковина, которую крутишь… — Он закрывает глаза.

Холли идет к двери, опустив голову. На ее лице — слезы. Она достает из кармана салфетку и вытирает их. Не хочет, чтобы Шарлотта их видела.

— Жаль, ты не помнишь, как уберег ту женщину от падения, — говорит она. — Младшая медсестра сказала, что ты среагировал быстро, как молния.

Но дядя Генри не слышит. Дядя Генри спит.

Из аудиоотчета Холли Гибни детективу Ральфу Андерсону :