Генри Олди - Черный ход [СИ litres]

С другой стороны, тахтоны боятся вылезать из краденых, откованных заново доспехов в присутствии шансфайтера. Значит, можно поставить семь к трем, что «плод фантазии», будь он здесь – изгнанный Бенджамен Пирс.

Вся эта рулетка сводит Рут с ума. Рулетка и бессонная ночь.

Пирс садится, нет, валится за стол. Сует в рот все подряд: кукурузные оладьи с патокой, фасолевый пирог, бобовое пюре под мормонским соусом. Густо мажет на хлеб сладкое свиное масло [37] Смесь Тэйлора – свиной перетопленный жир и патока. , добавляет соль, перец, откусывает здоровенный кусок. Завтрак Пирсу принесли в комнату, так как постоялец не желал спускаться в ресторан. Но это не завтрак, это натуральный chuckwagon [38] Фургон с припасами. Chuck – еда (жрачка, хавчик) на жаргоне Дикого Запада. ! Должно быть, демон, захвативший тело, нуждается в дополнительном питании. А может, у отчима есть дурная привычка заедать свои страхи.

– Ничего, – бормочет он. – Ничего нельзя поручить! Все испортят, просрут, превратят в кусок дерьма. За каждым надо ходить, как за безмозглым сопляком…

Разобрать, что он говорит с набитым ртом – та еще задачка. Но даже если Рут ошибается в деталях, общий смысл ей ясен.

– От меня ни на шаг, – предупреждает Пирс. – Бдительность, вот твое второе имя. Поняла?

Бессонная, безумная ночь сказывается невпопад.

– Я тебе не тень, – огрызается Рут. – А даже если и так, то и у тени бывают выходные.

– Зачем тени выходной?

– Прогуляться по городу. Выпить виски с друзьями. Отдохнуть от тела. Сходить, в конце концов, на похороны к другой тени.

Отчим смотрит на нее так, словно впервые увидел. Рут уже жалеет, что развязала язык. Надо быть сдержанней.

– От меня ни на шаг, – повторяет Пирс. – Держи руку на револьвере.

– Куда мы идем?

– В мэрию.

– Опять?

Пирс не отвечает. Пирс ест.

Мэр ликует. Мэр полон восторга.

Восторг – виски по цене годового пансиона в колледже Клемстона. Выдержанный в дубовых бочках, он мягко бьет в голову, а во рту оставляет дым и яблоневый сад. Рут представляет себе этот сад и понимает, что сад горит.

Стол сияет весенней лужайкой. Крутится воображаемая рулетка, выбрасывая мистеру Киркпатрику все выигрыши, какие есть на свете. Это чудо, но почему бы и нет?

«Они чудеса, – слышит Рут голос Саймона Купера, шансфайтера, безумца и экзорциста. Она уже слышала эти слова от проповедника, только наяву. – Злые разумные чудеса. Нарушение физических законов и Господнего миропорядка…»

– Зачем вы пригласили меня, Фред?

Пирс не в духе. С порога он берет быка за рога:

– Вчера я уже отказал вам. Полагаете, за ночь я передумал?

– О, Бен! – неласковый пролог мало смущает мэра. – Мой дорогой, мой упрямый Бен! Уверен, ваш отказ – всего лишь уловка делового человека. Я же, как вам известно, человек прямой. Помните? Так вот, я прямой лишь до известной степени. Сегодня мы сдадим карты по новой. Готов биться об заклад, вы не станете блефовать с жалкой парой против роял-флеша [39] Сильнейшая комбинация в покере: пять карт одной масти от десятки до туза. !

Широкий жест:

– Приглашаю вас на балкон! Мисс Шиммер, вас это тоже касается. Триумф в одиночку – жалкая скука. Триумфы надо разделять с партнерами и красавицами, так они слаще!

С партнерами, мысленно повторяет Рут. И с красавицами. Хорошо сказано, спору нет. Мисс Шиммер – такая же красавица, как Бенджамен Пирс для мэра – партнер.

На балконе ветрено. Надо придерживать шляпу, а то и надвинуть ее поглубже, иначе унесет. Солнце и ветер – обычная погода для Элмер-Крик. И вид с балкона открывается самый обычный: улица, площадь, контора шерифа напротив. Салун, филиал Первого Национального Банка Нортфилда, оружейная лавка, магазин Фостера. Чета манекенов в витрине, дама и джентльмен – наряды, которые здесь никто не купит.

Единственное, что нарушает зубодробительную обыденность пейзажа – индейцы.

Трое шошонов въезжают в город, едут по центральной улице. Две лошади, один мул. На муле едет вождь [40] Мулы ценились индейцами выше лошадей. , Рут узнает Горбатого Бизона. Рядом на пегой кобыле неспешно труси́т Серая Сова, фабричный шаман. Вид у шамана сонный, кажется, что он вот-вот вывалится из седла.

Чуть поотстав от старших, сдерживает гнедого мерина Хвост Оленя. Судя по виду молодого индейца, рана, нанесенная ему молодым стрелком Арчи, не слишком тяготит Хвост Оленя. Интересно, думает Рут, тяготит ли это самого Арчи. После раскаяния, которое всадил в него Пастор…

Вряд ли. Малый калибр, сказал проповедник.

– Вот! – мэр выпячивает челюсть. Он не похож на триумфатора, скорее, на игрока, сорвавшего банк. – Видите?

Пирс равнодушен:

– Вижу. И замечу, что это не те шошоны, какими следует хвастаться. Вы уговорили их продать мне искры племени? С меня комиссионные, Фред.

– Искры? У меня с ними куда лучший уговор. Помните, я говорил вам о купле-продаже участка, на котором развёрнут нефтепромысел Сазерлендов? Шошоны приехали подписать купчую. Вы хотели править здесь единолично? Ах да, не вы, а ваша компания. Сейчас вы увидите, как подпись на документе разрушает все ваши планы. Фредерика Киркпатрика на хромой козе не объехать, сэр! Фредерик Киркпатрик та еще заноза…

– Подпись?

– Серая Сова знает грамоту. Хитрая бестия этот шаман! Проект договора, который я выслал в племя с курьером, он изучил от корки до корки. Мы трижды вносили исправления. Вождь без Серой Совы и шагу не ступит. Не знаю, как здешние ду́хи, а я бы не отказался от такого юриста. Сейчас мы закончим дела с ними, а затем продолжим дела с вами. Сядем, обсудим, ударим по рукам. Мужчины выпьют виски, даме предложим портвейна. У меня есть бутылочка – калифорнийский, разумеется, но недурной, пятьдесят центов за бутылку…

Калифорнийский, отмечает Рут. Полдоллара за бутылку. Небось, три года выдержки. Счастье-то какое! Владыка Элмер-Крик снизошел к упрямым ничтожествам. А шошонам нальют пива в салуне, за счет заведения.

Индейцы останавливаются под балконом.

– Добро пожаловать! – мэр раскидывает руки крестом. Похоже, это вошло у него в привычку. – Поднимайтесь, я жду. Сейчас вы сделаетесь богачами…

Индейцы остаются в седлах. Горбатый Бизон что-то говорит.

– Нам нужны лошади, – переводит шаман. – Лошади и мулы. Нам нужны одеяла, ружья, патроны, табак. Наше племя – бедное племя. Мы жили бедными и умрем бедными…

– Богатыми, – поправляет мэр. – Богатыми!

– Мы жили и умрем бедными. Без лошадей, ружей, одеял. Мы не продадим нашу землю. Сделка отменяется, земля наша. Мы обещали приехать, мы приехали. Теперь мы вернемся обратно.

– Триумф? – интересуется Пирс, закатывая глаза. – О да, триумф горек в одиночку. В компании он куда слаще!