Генри Олди - Черный ход [СИ litres]

Топот копыт стихает в дальнем конце проулка.

Как ни странно, шериф кое в кого попал. В молодого индейца – вряд ли, зато досталось другим. Старик-вождь горбится в седле, зажав ладонью простреленное плечо. Шаман, даром что сам немолод, птицей слетает с коня, помогает Горбатому Бизону спешиться. Извлекает чистую тряпицу из потертой кожаной сумки с бахромой, убирает ладонь вождя от раны, начинает перевязку.

А во дворе дома владельца лесопилки вопит-надрывается Йон Ван дер Линден – средний сын хозяина. Выбежал на выстрелы: посмотреть одним глазком, что творится.

– А-а-а! Убили! Меня убили!

Посмотрел, значит.

– Умираю!

У парня прострелено плечо – левое, навылет, в точности как у вождя. И за что шериф невзлюбил эту часть тела, сэр? На смертельную рана никак не тянет. Из индейца крови даже больше натекло. Чего, спрашивается, так орать?

Впрочем, сегодня все орут. День такой.

Из дома вылетает дородная миссис Ван дер Линден, мамаша Йона. Выясняется, что до сих пор настоящего ора никто не слышал. Начинается форменный бедлам: все дерут глотку, бранят друг друга, нет, враг врага, а враг тут всякий каждому. Кто-то спешит за доктором – за Стрэтчем и Беннингом сразу, потому что раненых двое. На выстрелы прибегает пятерка добровольцев, которых оставили в городе для поддержания порядка и законности.

Нет, четверка. Один, самый умный, зарыл в землю томагавк служебного долга.

– Рехнулся, Дрекстон?! Устроил пальбу на площади!

– Индеец удрал!

– Вы ранили ребенка!

– Ребенка? У него усы!

– Вы ранили достойного гражданина!

– Пусть гражданин не лезет под пули!

– Спасите! Мой сын умирает!

– Где Беннинг?!

– Будят. Пьян с ночи.

– Этот шошон и без Беннинга справляется…

– Заберите отсюда краснокожих!

– Куда?

– В тюрьму!

– Раненого тоже?

– Окажите помощь и отправьте в тюрьму!

– Нет, отведите в тюрьму и окажите помощь!

И над всем этим вавилонским столпотворением – только небо да Господь Бог. Впрочем, нет, до неба высоко, до Бога далеко.

Над кипящим Вавилоном – балкон мэрии.

– Нинимби? Злой дух нинимби?

Мэр взбешен. Мэр вне себя.

Он хватает Пирса за грудки, бьет спиной о перила балкона:

– Отличное имя! Я буду звать тебя мистер Нинимби! Так вот зачем ты ездил к шошонам! Ты знал, знал о нашей договоренности! Искры? Ах, тебя интересовали только искры, ну надо же! Ты отговорил их продавать мне землю, сукин сын! Ты сорвал мне сделку! Думал, Фредерика Киркпатрика можно водить за нос, как последнего идиота?

Пирс хрипит, стонет. Сейчас он упадет со второго этажа. Шляпа уже упала, теперь очередь хозяина.

– Можно, – подтверждает Рут. – Еще как можно, сэр. Оставьте моего отчима в покое, прошу вас. Иначе ваши тупые мозги разлетятся по всей площади.

Мэр давится очередной, вне сомнений, оскорбительной репликой. Дуло револьвера, приставленное к затылку мистера Киркпатрика, очень способствует благоразумию. Это правый револьвер мисс Шиммер, он заряжен старым добрым свинцом. Даже не видя оружия, мэр это понимает лучше кого другого.

Кому другому не угрожают размозжить череп.

– Уберите кольт, мисс.

Требование Фредерика Киркпатрика звучит угрожающе, но пальцы разжимаются. Пирс выскальзывает из хватки, еще миг назад мертвой, отходит вдоль перил к дальнему краю балкона. Оправляет одежду, отряхивается, щелчком сбивает пылинки с рукава. Кажется, пристойный внешний вид сейчас главное, что интересует Бенджамена Пирса в этой жизни.

Внешний вид. Одежда. Костюм водолаза.

Тело, краденое тело.

Рут Шиммер взводит курок револьвера.

Собственное, дарованное от рождения тело Рут предает хозяйку. Рассудок заодно с предателем. Палец дрожит на спусковом крючке, выбирает слабину. Убей, велит рассудок. Убей мистера Киркпатрика! Рассудку вторят чувства: убей! Пусть череп мэра лопнет, как перезрелая тыква! Пусть мозги его разлетятся веером по площади! Есть ли для них лучшее применение?

Рут не знает, откуда в ней такая тяга к убийству. Ненависть к мистеру Киркпатрику – последнее, что родилось бы в Рут еще минуту назад. Даже то, что мэр поднял руку на Пирса – не причина для ненависти, тем более, убийства.

Взгляд Бенджамена Пирса толкает ее в плечо.

Нет, это не взгляд шансфайтера. Рут хорошо знает, как смотрят подобные ей, Пастору и дяде Тому перед тем, как всадить в человека проклятие или несчастный случай. Но это и не взгляд обычного человека. Этот взгляд – исключение из правил. Доллар, повисший в воздухе. Лепесток, изменивший цвет. Изменение температуры тела на три сотых градуса.

«Они чудеса, злые разумные чудеса…»

– Уберите кольт, – голос мэра дрожит. – Скверная шутка, не находите? Застрелить меня на виду у всего города – это виселица. Желаете сплясать в петле на потеху зрителям? Милости просим на танцпол, спускайте курок.

«Они чудеса…»

Насчет всего города – тут мистер Киркпатрик перегибает палку. Впрочем, для свидетельских показаний хватит одного-единственного зеваки, видевшего, как мисс Шиммер убила мэра. Да что там! И зеваки не надо. Шериф своими глазами видел, с кем стоял на балконе мистер Киркпатрик. А репутация мисс Шиммер далеко обгоняет ее саму. Нападение мэра на Пирса – не оправдание. Двое мужчин повздорили, взялись за грудки, это не повод всадить кому-то пулю в голову.

Рассудок остывает. Тело подчиняется.

Рут убирает револьвер в кобуру. Она готова поклясться, что выстрел был, только стреляла не она. Кто-то, о ком и думать не хочется, всадил в нее заряд из шансера – проклятие или несчастье, поди разбери.

А может, не в нее.

Может, в весь Элмер-Крик, отсюда до нефтепромысла.

– Отличное решение, мисс, – мэр приводит одежду в порядок, как это делал Пирс за минуту до него. – Я верил в ваше здравомыслие.

Одежда сидит наилучшим образом, в дополнительном туалете нет нужды. Но Фредерик Киркпатрик все наводит на себя глянец, не в силах остановиться. Кукла, думает Рут. Джентльмен из витрины. Впервые она понимает, что мэр одет точно так же, как манекен в магазине Фостера – твидовый костюм орехового цвета, шляпа-котелок.

Желание пристрелить мэра возвращается. К счастью, ему не хватает прежней силы. Рут даже не берется за оружие, такое оно ничтожное, это желание. Эхо, отзвук, гроза за дальним горизонтом.

– Ваша падчерица разумнее вас, мистер Нинимби, – мэр демонстративно не смотрит на Пирса. – Вы же глупее, чем я думал вначале. Полагаете, я не выбью купчую из шошонов? Ошибаетесь, купчая, считай, у меня в руках. Сегодня, завтра, в пятницу – какая разница? Вы должны понимать, мистер Нинимби, что я ни перед чем не остановлюсь.

Пирс кивает:

– Вижу, сэр. Вы не остановитесь ни перед чем.