Яна Миа - Мы вернемся [litres]

Виктория шмыгнула носом, стараясь за злостью спрятать свою обиду и боль.

– Все так плохо?

– Я не знаю… – Вик разом поникла, осунулась, сбросила свою броню смелой и самодостаточной девушки. – Мы были так счастливы, а теперь… Даже по прибытии мне не хотелось так сильно ударить его, доказать свою правоту или хотя бы достучаться до него. А он все смотрит на меня своим понимающим печальным взглядом да головой качает. – Виктория смахнула набежавшие слезы и снова взяла себя в руки: скрывать свою слабость ей было куда привычней. – Ты сама-то как, Эл?

– Как персонаж дрянного романа, где твой любимый – главный злодей, а люди вокруг – двуликие сволочи да мудрые советчики. И никакой ясности.

– Ты любишь его?

– Не знаю. – Элис вспомнила слова Серены и поежилась. Хотя у самой цветочницы были странные представления о любви, судя по ее прошлому. – Я люблю того Эвана, которого знала. Я скучаю по нему, Вик, ужасно скучаю. Невыносимо видеть его каждый день и понимать, что это другой человек! Я запуталась. Я впервые за много месяцев мечтаю только об одном – вернуться.

– Домой?

– Да хотя бы в начало этой истории. Там не так больно.

– Ну, не разводи сырость, солдат! – Вик, глаза которой все еще блестели, как обычно приняла командование на себя. – Мы вернемся! Обязательно вернемся куда-нибудь поближе к счастью, слышишь? Вот это все, – она указала головой в сторону дома, где сейчас сконцентрировалось, казалось, все горе планеты, – это не конец.

В лучах заходящего солнца эти фразы звучали как мантра, и Элис очень хотелось верить, что Вик права и все непременно наладится. Даже в самых дрянных историях наступает белая полоса.

– Можно сегодня остаться у вас? – Вик неловко теребила бирюзовые кончики волос. – Не хочу спать в одной комнате с этой буйной… еще покалечу ненароком, Ветер этого мне точно не простит.

– Оставайся, конечно. Только меня не калечь в порыве гнева, ладно? А то останешься одна на стороне добра.

Вик ухмыльнулась и вернулась к своему сэндвичу.

– Мне кажется, они думают, что мы как раз-таки на стороне зла. Ну или, по крайней мере, упрямства.

– Зато какие очаровательные! – Элис смогла не только рассмешить Вик, но и немного разбавить внутреннее напряжение. И хоть надежда на скорую белую полосу грела душу, пока впереди маячили лишь ссоры и слезы, – это было понятно и без провидцев.

– Элис! Элис! Вик! – Истошный крик вырвал из непродолжительного и без того беспокойного сна. Виктория, как всегда, среагировала молниеносно, вскочив напротив взволнованной Лин.

– Что случилось?

– Микалина… – только и смогла произнести Лин и заплакала.

Сонливость Элис как рукой сняло. Босая, прямо как была, в пижаме, она рванула в комнату Костры и Мики, на бегу догоняя Вик.

– Все внизу. – Лин размазывала слезы по лицу, отчего сердце Элис наполнялось самыми ужасными предчувствиями. Они стремглав спустились в гостиную, где снова царило застывшее отчаяние. Элис резко остановилась, хватаясь рукой за стену, – ее внезапно замутило, в глазах потемнело, и мир на мгновение потух. Кажется, у нее все-таки был предел страданий, и в это хмурое утро она наконец его достигла. Когда мир вернул себе привычные очертания, Элис осторожно обвела взглядом своих соседей – таких же потрепанных и уставших, как и она сама.

– Где Мика?

В ответ на ее резкий, прозвучавший как выстрел вопрос горестно всхлипнула Костра, протягивая скомканный листок бумаги. На ватных ногах, делая неимоверные усилия, чтобы не рухнуть и не разрыдаться прямо посреди гостиной, Элис подошла к Костре и забрала письмо. Прощальное письмо Мики.

– Читай вслух. – Вик все еще стояла на лестнице, делая вид, что это не ее муж стоит в той же комнате, понуро ссутулившись.

Элис развернула листок, отгоняя слезы, – текст расплывался, нервные мелкие строчки плясали перед глазами.

«Моя дорогая семья.

Именно семья – вы для меня стали такими родными в этом странном мире. Я бы ни за что не оставила вас, но смотреть вам в глаза, когда я так виновата, – не могу. Я не заслужила ни вашей любви, ни вашего прощения. Я разрушила сразу две семьи – Сияющей и нашу, общую.

Я никогда не смогу простить себя, и вы не прощайте.

Не ищите меня, пожалуйста.

Я все решила.

Но, несмотря ни на что, я очень вас люблю.

Не делайте больно друг другу, прошу вас.

Микалина».

Голос Элис сорвался несколько раз на последних фразах. Как бы Мика ни была виновата, она действительно член их большой случайной семьи, и терять ее вот так было слишком больно.

– Мы еще сможем ее догнать и вправить мозги! – Вик рванула к двери, но была остановлена Сэмом.

– Она все решила, Вик. Мы не можем вернуть ее насильно.

– Но…

– Сэм прав. Это ее решение, как бы больно оно ни делало нам.

– А тебе лишь бы все на самотек пустить! – взъелась Элис на говорившего Эвана. Ее раздирали эмоции, и она вымещала их как умела.

– Что происходит? – Сонная, почти прозрачная Сияющая стояла на лестнице, разглядывая очередной апокалипсис одного отдельно взятого дома. Воздух начал искриться, и еще до того, как кто-то понял, что происходит, Вик молниеносным движением уложила Сэма на лопатки и бросилась к сестре мужа. Как стальная пружина, которая не выдержала напряжения и наконец-то распрямилась – так летела Виктория по ступенькам.

– Это все ты виновата! – Она схватила остолбеневшую Сияющую за плечи и рванула на себя. – Из-за тебя Мика ушла, из-за тебя Ветер погиб, из-за тебя в этом доме нет покоя – ты только все рушишь, чертова бескрылая тварь!

Сияющая катилась вниз по лестнице практически беззвучно. Судя по всему, у нее уже не оставалось сил сопротивляться и, если бы это было возможно, она бы с удовольствием распрощалась с жизнью.

– Виктория! – Ветер, белый, словно полотно, бежал к сестре, хватая ртом воздух. Астор и Эван схватили брыкающуюся Вик и пытались оттащить подальше. Сияющая подняла безразличный взгляд, усаживаясь в кольце рук брата. Видно было, что ей больно, но какая боль была больше – физическая или душевная – тут Элис не стала бы утверждать.

– Да, я виновата. Но свою жизнь ты сейчас рушишь сама, вояка. Говорила же, что ты не женщина, а разрисованный солдат.

Виктория просто взревела, и парни еле удержали ее. Ветер устало опустил голову, пытаясь, как и все в комнате, прийти в себя. Элис малодушно порадовалась, что сейчас не на его месте: конфликт так просто не замять, а выбирать между сестрой и любимой женой – тот еще ад.

– Виктория, ты не права. Сияющая не виновата ни в чем. А даже если и так, то, что ты сделала, – неприемлемо…

– Единая Вселенная, когда это прекратится! Да что ты за мужик такой, что мямлишь как ребенок! Твоя эгоистичная сестра рушит жизни, разрушает тебя – тебя, Ветер! – а ты только головой качаешь.