Шон Хэмилл - Космология монстров [litres]

– А почему уехала семья мистера Рэнсома? – спросил я.

Я слышал об их разрыве, но никогда не задумывался о нем всерьез, пока не посетил этот тихий пустынный дом и не почувствовал, как тянется к покинувшей его семье мистер Рэнсом, который не может даже побриться, не порезавшись, и отказавшийся есть разогретую пиццу вместе с нами.

– Не твое дело, – буркнула Сидни и оттолкнула меня от туалетного столика. – Отодвинься. Мне нужно заглянуть в нижний ящик.

Я перебрался на постель Юнис и открыл ее толстенный учебник алгебры. Невероятно сложные цепочки из букв и цифр, напечатанные на его страницах, выглядели как чужой язык и всем своим видом вызывали головокружение. Я захлопнул книгу.

– Но все-таки, почему? – снова спросил я.

Юнис выскочила из ванной комнаты и запрыгнула к себе в постель, слегка меня потеснив. Затем взяла будильник с прикроватной тумбочки, положила к себе на колени и завела его.

– Иногда люди женятся не на том человеке. Когда такое случается, они либо живут вместе и ненавидят друг друга, либо поступают правильно и разводятся.

– Не оправдывай ее, – сказала Сидни, вытаскивая майку из ящика.

– Значит, мама вышла замуж не за того человека? – спросил я. – Так вот почему она не хочет говорить о папе?

– Никогда больше не говори так о папе, – дрогнувшим голосом сказала Сидни, после чего ушла в ванную, громко хлопнув за собой дверью.

Позже, когда Юнис прочитала мне десять страниц «Кадата» перед сном, я спросил у нее:

– А на что похож «Дом с привидениями»?

– Не знаю. Никогда в них не была, – ответила она. – Только в том, который мы построили с мамой и папой, когда мне было столько же лет, сколько тебе сейчас.

– Он был страшным?

– Для меня нет. Ведь я помогала его строить и заранее обо всем знала. Но вроде тем, кто приходил к нам в гости, было страшно.

– А маме с папой?

– В основном они переживали или сердились, – ответила она. – И много ссорились.

– Тогда почему мама хочет построить этот дом еще раз?

Юнис поморщилась.

– Она не хочет, Ной. Ей пришлось. Хочет только Сидни.

– Но почему для Сидни это так важно? И почему мама не хочет отдавать старые папины чертежи?

– Не знаю, – ответила Юнис, и впервые в жизни я ей не поверил.

В ту ночь в окно никто не скребся, но меня все равно разбудил внезапный громкий треск. Я открыл глаза и сел в постели. Было темно и тихо, а это значило, что все в доме еще спят. То ли мне приснился этот звук, то ли что-то произошло в атриуме.

Я встал с кровати и раздвинул шторы, но не увидел ничего, кроме самого атриума. Тогда я прижался лицом к стеклу и осмотрелся еще раз: кроме моих игрушек, валявшихся где попало, в ржавом шезлонге лежало что-то маленькое и черное, почти невидимое в темноте. Еще не до конца проснувшись, я отпер окно и отодвинул стеклянную дверь так тихо, как только мог.

Босые ноги нащупали холодный шершавый бетон. Воздух был влажным и вонял выхлопными газами. Я подошел к креслу и поднял то, что в нем лежало: фигурка Бэтмена – блестящая и абсолютно новая, будто из упаковки. Точно такая, какую я чуть было не украл из дома мистера Рэнсома. Я медленно повернулся вокруг себя, но не увидел никого, кто бы скрывался в тени.

Мама и Сидни обосновались на старом складе в дальнем конце города. Чтобы заплатить за аренду, маме пришлось продать редкий выпуск «Удивительного Человека-паука», и в выходные, после подписания договора, наша семья отправилась на машине Салли к старой складской ячейке. Там нас встретил мистер Рэнсом с парой ребят из театрального кружка, и все вместе мы распаковали реквизит, костюмы и декорации. Со смесью трепета и разочарования я наблюдал, как остатки Склепа по кусочкам выползают обратно на свет, волнуясь от того, что наконец увидел этот туманный кусочек семейной истории, и одновременно разочаровываясь тем, как убого все это смотрелось под беспощадными флуоресцентными лампами: тонкие фанерные листы, выкрашенные под известняковую кладку гробницы с мумией; расслоившиеся маски монстров из папье-маше; намеренно порванные костюмы с такими жуткими швами, что могли бы довести героев Лавкрафта до истерики. В своем воображении я уже воздвиг огромные кошмарные палаты, но то, что увидел в действительности – как и прежний дом моей семьи, – вызвало полнейшее разочарование. Мама, Сидни и Юнис, напротив, выглядели озабоченными и взволнованными.

Весь Склеп поместился в кузова двух пикапов. Загрузив все и перетянув стропами, мы немедленно поехали к новому складу, располагавшемуся на окраине города в конце узкой подъездной дороги. Сидни вышла из машины и отперла ворота, после чего мы заехали на огромную парковку перед прямоугольным зданием, сложенным из тусклых серых шлакоблоков. Мама провела нас через стеклянную входную дверь в холл с большим столом и несколькими пыльными стульями, придвинутыми к стене. Затем мы прошли за двойные двери, за которыми начинался собственно склад, представлявший собой большое открытое помещение с бетонным полом и открытыми стропилами крыши. В одном из углов виднелась пара туалетов, а выходившая на парковку стена почти целиком состояла из ряда больших гаражных ворот. Под ногами клубилась многолетняя пыль, и горячий душный воздух обжигал нос.

Мы открыли одни двустворчатые ворота, занесли все внутрь и разложили на пустом полу. Пока ребята из театрального кружка пили сладкую газировку на парковке, мама, Юнис, Сидни и мистер Рэнсом сортировали привезенное, прикидывая, что из этого можно будет использовать повторно, а что придется выбросить. Очень быстро они пришли к выводу, что первоначальная мамина идея – восстановить Склеп, освежив краски и добавив пару новых комнат, – здесь вряд ли сработает. Во-первых, бо́льшая часть пиломатериалов, которые папа использовал при строительстве, к сегодняшнему дню или сгнила, или треснула, и была непригодна к применению. Во-вторых, внутри такого огромного, хорошо освещенного пространства все это будет выглядеть мелко и дешево.

– Если мы пригласим сюда людей смотреть вот на это, – сказал мистер Рэнсом, обведя руками плоские панели, – то они сочтут, что мы их надули.

– Это никуда не годится, – согласилась с ним мама.

– У нас есть несколько недель, чтобы придумать что-нибудь с нуля, – сказал он, проведя рукой по волосам.

– Совсем не обязательно, – сказала Сидни.

Она расстегнула молнию на вездесущем рюкзаке Юнис и вытащила оттуда маленькую папку, из которой достала стопку бумаг, затем раздала эти листки всем нам. На моем была изображена группа подростков, сбившихся в кучку в спальне. Они светили фонариком под кровать, в то время как из шкафа на них смотрело нечто. Мы обменялись листками, и я понял, что на каждом из них изображены одни и те же дети в разных сценах. На одном они шли по моргу, а позади них на столе лежало тело, завернутое в простыню. На другом дети пересекали небольшой пруд, перепрыгивая с камня на камень, а из воды к лодыжке одной из девочек тянулась чешуйчатая перепончатая рука. Еще на одной – в богатом кабинете, увешанном отрезанными головами животных, – чудовище хватало ту самую бедную девочку и тащило ее прочь, в то время как остальные дети в ужасе обнимали друг друга. И на каждом рисунке у них был один фонарик на всех.