Маргарита Малинина - Душа, плененная туманом

Так как мужчина молчал, Илья вдавил ему дуло посильнее в череп.

– Отвечай!

– Совместное. У меня таких… хм… связей, как у Станислава, нет.

– Итак, вы получаете наследство. А он что?

– Хованский тоже занимается антиквариатом. Мы поделили наследство. Ему достанутся те коллекции, о которых он всю жизнь мечтал. А мне все равно. Мне нужны деньги, которые я получу от продажи всего остального барахла, которое насобирал Зорин.

– Вы так отчаянно нуждаетесь в деньгах, что не побоялись пойти на грех убийства?

При слове «грех» Катаев хмыкнул. Видимо, это слово для него пустой звук.

– Да. К сожалению, по мнению моего специалиста по антикризисному управлению, какая-то темная лошадка всерьез нацелилась на мой бизнес. Мне срочно нужны финансовые вложения, иначе я останусь ни с чем.

– С кем вы говорили по телефону в ванной?

Преступник удивился. Легкий шок сменился новой порцией ненависти.

– Так вы еще и подслушиваете, Лиза? Я вообще не понимаю, какого рожна вы полезли во все это?! – закричал он.

Но я даже не вздрогнула, а вместо этого живо представила себе, как он наводит страх на подчиненных внутри своего офиса.

– Остынь, – рявкнул на него Илья. – Отвечай на вопрос.

– С адвокатом Хованского, – вздохнул Катаев.

– Да? – опечалилась я, вспомнив это его «надеюсь». Все, что ему пообещали хорошего, для меня, стало быть, плохое. – И что же он вам сказал?

– Оформляет бумаги, скоро Станислава выпустят под залог. И тогда, Лиза, вам несдобровать. – Я нахмурилась, а он продолжил говорить: – А вы ведь не полицейский, не так ли? – И хоть он не поворачивал головы, было ясно, что обращается тип не ко мне.

– А как ты считаешь, стал бы полицейский тыкать тебе в репу пушкой?

– Ну-ну.

– Анатолий Русланович, – сказала я, – не желаете ли пояснить, чем перед вами дети-то провинились? Жену я еще могу понять, но собственного сына…

– Сына, – хмыкнул тот. – Таких сыновей дают только за грехи. От него сплошные неприятности.

– Пошел по стопам папаши, да? – встрял Илья. – Таким же бандюганом стал?

– Пока не стал. Но все к тому шло.

– К тому же наследством, оставшимся после Зорина, пришлось бы с ним делиться, так? – подлила я масла. – Когда бы он вырос. И сын, и супруг – оба наследники первой очереди.

– Именно.

– Кто же придумал сей великолепный план? Человек попал в Велесов овраг и растворился в зеленоватом тумане…

– Конечно, я, – не без самохвальства, как я успела заметить, ответил мне Анатолий Русланович. – Мы с Хованским давние друзья, еще с института. И я его, соответственно, слишком хорошо знаю, чтобы просить у него денег, он тот еще эгоист и жлоб. Когда я понял, что под мое предприятие копают, решать проблему нужно было стремительно. Хованскому необходимо дать то, чего он хочет, и тогда он пойдет на любую сделку, даже самую незаконную. До этого мы просто пили вместе, и я жаловался на невменяемую женушку, которая позорит меня перед всеми знакомыми. То по бабкам-знахаркам, то по церквям, то по магам-экстрасенсам. Все бегала искала в себе скрытые резервы. Говорила, что сын связался с хулиганом Гороховым по нашей вине, у нас плохая карма, потому что мы состоятельные люди. Каждый день у меня спрашивала, честно ли я веду дела. Ну и дура… – Он с раздражением покачал головой. – Так вот, я пока жаловался только, но подкупить его было нечем. До марта. Тогда я узнал из газет, что умер антиквар Зорин, по совместительству мой тесть, которого я никогда не видел. Аня была с ним не в ладах, и он ее фактически выгнал из дома. Она еще до рождения сына была не в большой дружбе с головой, но тогда меня это не смущало, я и сам был почти хиппи, – ностальгически засмеялся Катаев. – К тому же в молодые годы она была жуткая красавица. А вот потом началось… Так вот, со смертью Зорина я пришел к Хованскому и объяснил ему, кто был моим тестем и кто теперь все это наследует. Я знал, что он падок до всякой старины, монет, марок… А для меня это все рухлядь. И для Аньки тоже. Разнесет это добро по своим бабкам-шаманкам, и поминай. И Стас загорелся. Особенно когда я на бабок этих намекнул. Его аж затрясло при мысли, что такое искусство – почему-то он весь антиквариат искусством называет – попадет к таким же сумасшедшим, как и моя жена. Желание избавиться от нее так и повисло над нами обоими пока прозрачной пленкой, не имеющей формы. И вот в приемной у своей секретарши я наткнулся на документальный фильм. Был обед, она смотрела через компьютер кино про исчезновения и перемещения во времени на дне этого оврага, что в Коломенском. Я сидел в своем кабинете с открытой дверью, и все слышал. Вот так и родилась идея. Прозрачная пленка обрела и цвет, и форму. Цвет зеленый. Форму оврага. Я поделился задумкой со Стасом, и он пришел в восторг. Мы тут же обговорили, какую часть наследства я ему передам в качестве платы за ликвидацию мешающих нам обоим людей. Затем Хованский подобрал исполнителей. Они у него, в принципе, давно были под боком, скажу вам по секрету, такого рода задание они получили не впервые. А что происходило дальше, отвечу сразу, что не знаю. Мое дело – задумка. Дело Станислава – воплощение. Как они подтасуют факты под легенду, для меня значения не имело. Главное, отвести от себя подозрения.

– Как вы рассчитывали получить наследство, если тело вашей жены не найдено? Для того чтобы признать ее сперва пропавшей без вести, а затем умершей через суд, должно пройти несколько лет. Вы с Хованским готовы были столько ждать?

– Конечно, нет. Мой бизнес этого не позволил бы, да и Стас уже загорелся какими-то коллекциями… Тела найдут, как только станет жарко, вот и все, что сказал мне Хованский. И к тому времени, добавил он, никаких следов там не останется. Проведение экспертиз будет донельзя осложнено. А уж раскрытие преступлений – и подавно. Сами слышали, наверно, что преступления такого рода раскрываются в первые сорок восемь часов либо не раскрываются вообще. А тут пара месяцев. – Я молчала. – Итак, я на все вопросы ответил? – спросил с усмешкой. – Что ж теперь, убьете меня? Я не стану повторять свои слова в суде, я думаю, это понятно?

Мы переглянулись с Тимуровым.

– У меня есть диктофонная запись нашего разговора, – сказала я неуверенно.

– Ой, перестаньте, – открыто захихикал убийца. – Я так боялся смерти, что говорил все, что вы, по моему разумению, хотели от меня услышать. Лишь бы не убили. Но все это, разумеется, неправда. Я все выдумал.

Видя, что я загрустила, Тимуров обратился к преступнику:

– Где тела?

– Я же сказал, не ведаю.

– Не ври мне! – заорал так, что даже я испугалась и взмолилась:

– Не убей его, пожалуйста, ненароком!

– Не велика потеря для мира!

Тимуров так вжимал дуло пистолета в голову сидящему, что тот усиленно морщился и пытался отодвинуться вперед, так что я попросила: