Дин Кунц - Краем глаза

– Правда? Ты действительно так думаешь? – спросил он своим монотонным голосом, которому, Том это знал, не хватало мелодичности, но зато звучащим очень убедительно. – Ты думаешь, что такая вкуснятина может получиться из жирной, вонючей, грязной, хрюкающей, старой свиньи?

Хмурясь, Ангел всматривалась в мясной ломтик, зажатый между пальцами, переоценивая свои знания о происхождении бекона.

– А кто тебе сказал о свиньях? – спросил Том.

– Мамик.

– Ага. Что ж, мамик никогда не обманывает.

– Да, – Ангел подозрительно скосилась на мать, – но иногда разыгрывает.

Целестина рассеянно улыбнулась. Уже час после приезда в отель она никак не могла решить, звонить ли родителям немедленно или подождать до второй половины дня, когда она могла бы сообщить не только о том, что у нее появился жених, в которого стреляли и чуть не убили, но и добавить, что он идет на поправку и состояние его уже не крайне тяжелое, а средней тяжести. Как она объяснила Тому, если история с Каином просто добавит им лишних волнений, то слова о том, что она выходит замуж за белого, который вдвое ее старше, повергнет их в шок.

– Мои родители начисто лишены расовых предрассудков, но у них твердые убеждения насчет того, что пристойно, а что нет.

И решение Целестины по шкале семейства Уайт далеко выходило за рамки приличий. Кроме того, они готовились к похоронам прихожанина, и по собственному опыту Целестина знала, что в такие дни у родителей хватало хлопот. Тем не менее в десять минут двенадцатого, едва притронувшись к завтраку, она убедила себя в том, что звонить надо.

Когда села на диван с телефонным аппаратом на коленях, собираясь с духом, чтобы снять трубку, Ангел спросила Тома:

– А что случилось с твоим лицом?

– Ангел! – одернула ее мать. – Это невежливо.

– Я знаю. Но как я могу выяснить, не спросив?

– Тебе необязательно все выяснять.

– Мне обязательно, – запротестовала Ангел.

– По мне пробежал носорог, – признался Том.

Ангел вытаращилась на него:

– Большой, уродливый зверь?

– Совершенно верно.

– Со злыми глазками и рогом на носу?

– Он самый.

Ангел скорчила гримаску:

– Не люблю бегающих носорогов.

– Я тоже.

– А почему он пробежал по тебе?

– Я оказался у него на пути.

– А почему ты оказался у него на пути?

– Потому что переходил улицу, не посмотрев по сторонам.

– Мне не разрешают переходить улицу одной.

– Теперь ты понимаешь почему?

– Ты грустный?

– С чего мне быть грустным?

– Потому что у тебя продавленное лицо?

– Господи, – выдохнула Целестина.

– Все нормально, – заверил ее Том и добавил, уже обращаясь к Ангел: – Нет, я не грустный. И знаешь почему?

– Почему?

– Видишь? – Он поставил перед ней перечницу, а солонку спрятал в руке.

– Это перечница.

– Но давай представим себе, что это я, хорошо? Вот я схожу с тротуара, не посмотрев сначала налево, а потом направо…

Он двинул перечницу по скатерти, покачивая из стороны в сторону, словно демонстрируя собственную беззаботность при переходе улицы.

– …и бах! Носорог сшибает меня с ног и бежит дальше, даже не извинившись…

Он положил пепельницу на скатерть, а потом со стоном вновь поднял.

– …и на тротуаре я оказался в порванной одежде и с таким вот лицом.

– Тебе следовало подать в суд.

– Следовало, – согласился Ванадий, – но дело в том… – Ловким движением руки он поставил рядом с перечницей солонку. – Это тоже я.

– Нет, вот ты. – Ангел указала на перечницу.

– Видишь ли, есть одна забавная особенность во всех тех случаях, когда мы принимаем важные решения. Если мы делаем неправильный выбор, если мы действительно поступаем неправильно, нам дается шанс дальше идти по правильному пути. В тот самый момент, когда по глупости я ступил на мостовую, не оглядевшись, я создал новый мир, где я посмотрел и направо, и налево и вовремя увидел приближающегося носорога. Так что…

Держа в одной руке перечницу, а в другой солонку, Том двинул их по скатерти параллельно друг другу.

– …хотя этот Том живет с потоптанным носорогом лицом, у второго Тома, в его собственном мире, лицо самое обычное. Может, и некрасивое, но обычное.

Наклонившись, чтобы повнимательнее разглядеть солонку, Ангел спросила:

– И где же его мир?

– Прямо здесь, вместе с нашим. Но мы не можем его видеть.

Ангел оглядела комнату:

– Он невидимый, как Чеширский кот?

– Весь его мир такой же реальный, как наш, но мы не можем его увидеть, а люди в его мире не могут увидеть наш. Здесь, в этом самом месте, миллионы и миллионы миров, но они невидимы друг для друга. И мы получаем шанс за шансом поступать правильно и служить добру.

Такие люди, как Енох Каин, разумеется, выбирали не между правильным и неправильным, а между двух зол. И один за другим создавали для себя миры отчаяния. А для других – миры боли.

– Теперь ты понимаешь, почему я не грустный?

Ангел вскинула глаза на лицо Тома, какое-то время изучала его шрамы, потом ответила:

– Нет.

– Я не грустный, потому что, пусть в этом мире у меня такое лицо, знаю главное: есть другой я, более того, есть множество Томов Ванадиев, у которых лицо совершенно нормальное. И там у меня все хорошо.

Девочка долго обдумывала его слова.

– Мне бы было грустно. Ты любишь собак?

– Кто же не любит собак?

– Я хочу щенка. У тебя был щенок?

– В детстве.

Сидевшая на диване Целестина наконец-то собралась с духом и набрала номер телефона родителей в Спрюс-Хиллз.

– Ты думаешь, собаки могут говорить? – спросила Ангел.

– Скажу тебе честно, – признался Том, – я как-то об этом не задумывался.

– Я видела, как лошадь говорила в телевизоре.

– Ну если лошадь может говорить, почему такое не под силу собаке?

– Я тоже так думаю.

На другом конце провода сняли трубку, и Целестина сказала:

– Привет, мама, это я.

– А как насчет кошек? – спросила Ангел.

– Мама? – повторила Целестина.

– Если собаки могут говорить, почему не кошки?

– Мама, что у вас происходит? – В голосе Целестины послышались тревожные нотки.

– И я так думаю.

Том отодвинул стул, встал, направился к Целестине.

Та вскочила с дивана.

– Мама, где ты?

Повернулась к Тому, ее лицо побледнело как полотно.

– Я хочу говорящую собаку, – сказала Ангел.

– Выстрелы, – выдохнула Целестина подошедшему Тому. – Пистолетные выстрелы. – Держа трубку в одной руке, второй она дернула себя за волосы, словно, причинив боль, могла отогнать этот кошмар. – Он в Орегоне.

Неподражаемый мистер Каин. Король сюрпризов. Мастер невероятного.

– Фурункулы.

В украденном черном «Додже-Чарджер-440-Магнам» Каин Младший вырвался из Спрюс-Хиллз, держа курс на Юджин по извилистым дорогам южной части Орегона, сторонясь автомагистрали № 5, где полиция отличалась особой бдительностью.