Дин Кунц - Фантомы

– Видишь? Ты уже можешь на меня положиться. Больше я не расклеюсь.

Дженни вдруг впервые осознала, что стала для Лизы примером. Выражением глаз и лица, тоном, жестами Лиза уже бессчетное количество раз, сама не сознавая того, высказала свое уважение к Дженни и восхищение ею; уважение и восхищение гораздо большие, чем сама Дженни могла бы предположить. Не прибегая для этого к словам, девочка высказала Дженни нечто глубоко ее тронувшее: «Я тебя люблю; но больше того, ты мне нравишься; я горжусь тобой; по-моему, ты просто потрясающая сестра; и если ты будешь со мной терпелива, я добьюсь того, что ты тоже сможешь мною гордиться и будешь счастлива, что у тебя такая младшая сестренка».

Столь видное место в мире Лизиных авторитетов явилось для Дженни полной неожиданностью. Из-за разницы в возрасте и еще потому, что она почти не бывала дома с тех пор, как Лизе исполнилось два года, Дженни казалось, что она должна быть для девочки практически посторонним человеком. Новая грань их взаимоотношений и польстила Дженни, и заставила ее почувствовать признательность к сестре.

– Я и так знаю, что могу на тебя положиться, – заверила она девочку. – Ничего иного я и не думала.

Лиза застенчиво улыбнулась.

Дженни обняла ее и притянула к себе.

На несколько мгновений Лиза изо всех сил прижалась к ней, а потом, когда они разомкнули объятия, спросила:

– Так все-таки… ты нашла какое-нибудь объяснение тому, что же здесь произошло?

– Ничего такого, что можно было бы счесть разумным.

– И телефон не работает?

– Не работает.

– Значит, он не работает во всем городе.

– Возможно.

Они подошли к двери и вышли на улицу, на мощеный тротуар.

Оглядев молчаливую улицу, Лиза проговорила:

– Все мертвы.

– Ну, мы не можем этого утверждать.

– Все, – тихо и печально повторила девочка. – Весь городок. Абсолютно все. Это чувствуется.

– Сантини не мертвы, они исчезли, – напомнила ей Дженни.

За то время, что Дженни и Лиза пробыли в полицейском участке, над горами взошла луна, светившая сейчас в три четверти своего диска. В укромных уголках, куда не доставал свет от окон, витрин и уличных фонарей, серебристый свет луны высветил новые причудливые тени. Он как бы накрыл городок вуалью, которая к одним предметам приникла плотнее, к другим – свободнее, придав их очертаниям некую расплывчатость и заставив их казаться гораздо таинственнее и мрачнее, чем в полной темноте.

– Кладбище, – проговорила Лиза. – Весь городок – кладбище. Давай-ка сядем в машину и поедем за помощью.

– Ты же понимаешь, что мы не можем этого сделать. Если болезнь уже…

– Никакая это не болезнь.

– Мы не можем быть в этом уверены.

– Я уверена. Полностью. Да ты и сама говорила, что почти исключаешь болезнь.

– Но пока есть пусть даже самая ничтожная вероятность, что это все-таки какая-то зараза, мы должны считать себя находящимися как бы в карантине.

Лиза, кажется, впервые обратила внимание на револьвер.

– Это револьвер полицейского?

– Да.

– Он заряжен?

– Из него трижды стреляли, но в нем еще есть три патрона.

– Стреляли во что?

– Хотела бы я знать.

– Ты решила его взять? – спросила, вся дрожа, Лиза.

Дженни посмотрела на револьвер, который она продолжала держать в правой руке, и утвердительно кивнула:

– Пожалуй, да. На всякий случай.

– Д-да. Но ведь… ему-то это не помогло?

Они двинулись вдоль Скайлайн-роуд, поочередно попадая то в густую тень, то в свет: натриево-желтый – уличных фонарей, бледный, фосфоресцирующий – луны. С левой стороны улицы через ровные интервалы росли посаженные деревья, с правой были магазины. Они прошли мимо магазина сувениров, небольшого кафе, мимо принадлежащего Сантини магазина лыжных принадлежностей. У каждой из витрин они останавливались и всматривались внутрь, стараясь увидеть какие-нибудь признаки жизни, но нигде их так и не обнаружили.

Прошли они и мимо нескольких жилых домов, выходивших прямо на тротуар. Возле каждого из них Дженни поднималась на крыльцо и звонила в дверь. Никто нигде им не открыл, даже в тех домах, где в окнах горел свет. Вначале она хотела подергать двери и, если бы они оказались не заперты, зайти внутрь. Но потом решила не делать этого, поскольку предполагала – так же, как и Лиза, – что если они даже и найдут внутри хозяев дома, то те, скорее всего, окажутся в таком же кошмарном состоянии, как Хильда Бек и Пол Хендерсон. Надо найти живых, уцелевших свидетелей и очевидцев. Трупов с нее уже хватало.

– Тут нет где-нибудь в окрестностях атомной станции? – спросила Лиза.

– Нет. А что?

– А большой военной базы?

– Тоже нет.

– Я подумала, что, может быть, это… радиация.

– Радиация не убивает так быстро.

– А если это какая-то очень сильная вспышка радиации?

– Тогда жертвы выглядели бы совсем не так, как те, что мы видели.

– Не так?

– Были бы ожоги, волдыри, повреждения тканей.

Они подошли к парикмахерской, в которую всегда ходила Дженни. Внутри никого не было, что для обычного воскресенья было бы только естественно. «Интересно, что произошло с владелицами – с Мэдж и Дэйни», – подумала Дженни. Ей нравились и Мэдж, и Дэйни, и она искренне надеялась, что те уехали на весь день из города, куда-нибудь к своим парням в Маунт-Ларсон.

– А если яд? – спросила Лиза, когда они отошли от парикмахерской.

– Как может отравиться сразу весь город?

– Какая-нибудь испорченная еда.

– Ну, только если весь город выехал на пикник и все ели одно и то же: зараженную свинину, испорченный картофельный салат, что-нибудь в этом духе. Но ведь ничего подобного не было. Общегородской пикник бывает здесь только раз в году, четвертого июля. [2] День независимости, национальный праздник США.

– Отравленная вода?

– Только если все выпили ее одновременно, и потому ни у кого не было возможности предупредить других.

– То есть это практически невозможно.

– А кроме того, то, что мы видели, совершенно не похоже ни на один из всех известных мне видов отравлений.

Они подошли к булочной Либермана. Это было аккуратное белое здание с бело-голубым полосатым тентом над тротуаром. Во время лыжного сезона здесь целыми днями стояла очередь на полквартала, без выходных: всем приезжим хотелось попробовать большие слоеные лимонные пончики, сделанные в форме баранок, горячие пышные кексы, шоколадные пирожные, янтарные ромовые бабы со сладкой начинкой из мандаринов и шоколада и прочие сладости, которыми Яков и Аида Либерман очень гордились и которые они выпекали с потрясающим артистизмом. Либерманам доставляла такое удовольствие их работа, что они даже жили в этом же доме, в квартире, расположенной над пекарней и булочной, – сейчас там не было света. И хотя в несезонное время их доходы были не так велики, как во время сезона, они и тогда работали шесть дней в неделю, с понедельника по субботу включительно, и люди приезжали к ним из всех окрестных городков – из Маунт-Ларсона, из Шейди-Руст и из Пайнвилля – и целыми сумками покупали все, что пекли Либерманы.