Дин Кунц - Фантомы

– Ну хорошо, может быть, не кошки. Скорее всего, там вообще ничего не было. У нас просто перенапряжены нервы. – Дженни вздохнула. – Пойдем проверим, открыта ли задняя дверь. Мы ведь с тобой именно для этого сюда и пришли, помнишь?

Они направились к задней двери булочной Либерманов, по пути непрерывно оглядываясь на темневший позади них тоннель.

Служебный вход оказался не заперт, за дверью было тепло и светло. Дженни и Лиза вошли и очутились в узкой и длинной кладовке.

Следующая дверь вела из кладовки в огромную кухню, где приятно пахло мукой, корицей, грецкими орехами и апельсиновым экстрактом. Дженни жадно и глубоко вдохнула. Витавшие в кухне аппетитные запахи были такими домашними, такими естественными и так напоминали об обычной жизни и нормальных временах, что Дженни немного успокоилась и почувствовала, как спадает напряжение.

Кухня была хорошо оборудована. Здесь стояли двойные мойки, большой, размером с целую комнату, холодильник, в который можно было просто войти, несколько печей, несколько огромных белых эмалированных шкафов для хранения припасов, принадлежностей и готовых изделий, тестомесильная машина и масса разных приспособлений. Центр кухни занимал длинный и широкий стол наподобие прилавка, на котором и делалась вся основная работа. На одном его конце шла обычно разделка теста; на другом, покрытом нержавеющей сталью, – ближе к кладовке, откуда вошли на кухню Дженни и Лиза, – горой лежали кастрюли, противни и формы, предназначенные для выпечки всевозможных изделий. Все они были вычищены, вымыты и блестели. Да и вся кухня сияла чистотой.

– Никого нет, – сказала Лиза.

– Похоже, действительно никого, – согласилась Дженни. Она прошла чуть дальше по кухне, настроение у нее заметно улучшилось.

Если уцелела семья Сантини и если удалось спастись Якову и Аиде, то, возможно, не все жители городка погибли. Возможно…

О боже!

На другом конце стола, за горой противней и форм, лежал большой круг приготовленного для пирогов теста. Сверху на этом тесте лежала скалка, которой его обычно раскатывали. С обеих концов эту скалку держали руки. Две отрезанные кисти человеческих рук.

Попятившись назад, Лиза с такой силой ударилась спиной о металлический шкаф, что его содержимое громко зазвенело.

Что за дьявольщина! Что тут везде происходит, черт возьми?

Движимая болезненным интересом и нетерпеливым стремлением разобраться в происходящем, Дженни подошла поближе к столу и уставилась на эти руки, не веря собственным глазам, одновременно с чувством отвращения и страха – пронзительного и ледяного, словно лезвие ножа. Кисти были без синяков и не вспухшие, цвет у них был серовато-бледный. Кровь – первая кровь, которую она увидела за весь сегодняшний день, – накапала из того места, где кисти были грубо и неровно оторваны от рук, и теперь поблескивала среди тонкой пленки мучной пыли капельками и отдельными струйками. Руки были сильные, точнее – они были сильными когда-то, при жизни их владельца. Толстые короткие пальцы. Большие суставы. На наружной стороне видны были слегка вьющиеся жесткие седые волосы. Несомненно, это были мужские руки. Руки Якова Либермана.

– Дженни!

Дженни испуганно обернулась на зов.

Поднятая и вытянутая рука Лизы указывала куда-то на противоположную от них часть кухни.

Дальше, за разделочным концом стола, в дальней части кухни, вдоль длинной стены стояли три печи. Одна из них была огромная, с парой больших стальных дверец, закрывавших соответственно верхнюю и нижнюю части печи. Две другие были значительно меньшего размера, но все же более крупные, чем те, какие используются, как правило, в домашних кухнях. У каждой из этих печей была только одна дверца, в центре которой было вставлено стекло. Сейчас печи были выключены, и слава богу, потому что, работай они, вся кухня оказалась бы заполненной невыносимой вонью.

В каждой из этих печей лежала отрезанная голова.

Господи Исусе!

Ужасные мертвые лица смотрели из печей в кухню, носы их были прижаты изнутри к стеклу.

Яков Либерман. Седые волосы перепачканы кровью. Один глаз полузакрыт, другой вытаращен. Губы плотно сжаты в гримасе боли.

Аида Либерман. Глаза распахнуты, рот широко открыт, причем так, словно верхняя и нижняя челюсти утратили соединение друг с другом.

Поначалу Дженни даже не поверила, что головы настоящие. Это было уже слишком. Слишком шокирующим. На память ей пришли очень натуральные и очень дорогие маски, которые обычно выставляются в витринах и используются на маскарадах в канун Дня всех святых. Вспомнила она и о страшных, способных вогнать в ужас новинках, что продаются в магазинах розыгрышей, – о всех этих восковых головах с нейлоновыми волосами и стеклянными глазами, об этих отвратительных игрушках, которые почему-то иногда страшно нравятся мальчишкам, – уж такие-то игрушки, как эти, им бы наверняка понравились! Как ни странно, но на память ей пришла вдруг строчка из телевизионной рекламы сухих смесей для приготовления дома тортов и кексов: «Никто так не ждет и не любит вас, как тот, кто сидит в печи сейчас!»

Сердце Дженни гулко колотилось.

Ее била лихорадка, кружилась голова.

Оторванные кисти рук на разделочном столе по-прежнему держали скалку. Дженни казалось, что они вот-вот зашевелятся и побегут по столу, как два краба.

Но где же в таком случае обезглавленные тела Либерманов? Уложены в большой печи за стальными дверцами, в которых нет окошек? Или заморожены и лежат в том большом холодильнике?

В горле у нее поднялся горький комок, но она сумела подавить его.

Револьвер сорок пятого калибра казался ей теперь никуда не годной защитой против столь изощренно жестокого и неизвестного врага.

У Дженни снова возникло ощущение, что за ними наблюдают, и сердце ее заколотилось так, словно готово было вот-вот выпрыгнуть из груди.

Она повернулась к Лизе:

– Уйдем отсюда!

Девочка направилась к двери кладовки.

– Не сюда! – резко остановила ее Дженни.

Лиза обернулась к сестре и заморгала, не понимая, в чем дело.

– Через аллею мы не пойдем, – сказала Дженни. – И через тот темный проезд тоже.

– Ой, верно, – согласилась Лиза.

Они быстро пересекли кухню и через противоположную дверь вышли в торговый зал. Прошли мимо пустых прилавков. Мимо столиков и стульев кафетерия.

С замком входной двери Дженни пришлось повозиться. Его заело. Она даже подумала, что, возможно, им все-таки придется выходить прежней дорогой, через аллею. Но потом поняла, что пытается повернуть замок не в ту сторону. Когда она повернула его в другую, замок с легким щелчком открылся, и Дженни распахнула дверь.

Они выскочили на улицу, в холодный ночной воздух.