Дин Кунц - Фантомы

– Скорее всего, вы правы, – сказала Сара. – У этого создания где-то должен быть орган, аналогичный человеческому мозгу. Разумеется, не такой же, как наш мозг. А другой, очень и очень от него отличающийся. Но с похожими функциями. По-видимому, этот орган управляет теми разрозненными клетками, которые мы видели, а уж они, в свою очередь, управляют бесформенной протоплазмой.

Ощущая растущее возбуждение, Дженни проговорила:

– У клеток мозга должна быть как минимум одна общая черта с теми клетками, что разбросаны в неструктурированной материи. Очень важная черта: они тоже сами никогда не должны меняться.

– Скорее всего, это именно так. Трудно представить себе, чтобы память, разум, логические функции могли сохраняться в тканях, не имеющих относительно жесткой и постоянной клеточной структуры.

– Значит, его мозг должен быть уязвим, – сказала Дженни.

В глазах Сары слабо забрезжила надежда.

– Если его мозг состоит не из аморфных тканей, – проговорила Дженни, – то в случае повреждения он не сможет восстановиться сам. Проткни в нем дырку, и эта дырка так там и останется. И мозг останется поврежденным. Если причинить ему достаточно серьезные повреждения, то мозг не сможет управлять аморфными тканями, из которых состоит тело, и оно тоже погибнет.

Сара смотрела на нее широко раскрытыми глазами.

– Если бы только нам удалось найти этот мозг и несколько раз в него выстрелить, – сказал Брайс. – Мы бы покончили с этой тварью. Но вот как его найти? Мне что-то подсказывает, что его мозг хорошо защищен, находится вне нашей досягаемости, укрыт где-нибудь глубоко под землей.

Радостное возбуждение Дженни заметно спало. Брайс прав. Возможно, что мозг действительно является самым слабым местом этого существа, но проверить свои предположения у них нет никакой возможности.

Сара склонилась над листком бумаги, на котором были отпечатаны результаты анализов минерального и химического состава взятой пробы.

– Исключительно много всевозможных углеводородов, – произнесла она. – Причем не одни только следы. Очень высокое содержание углеводородов.

– Углерод и его соединения – главная составная часть всех живых тканей, – ответила Дженни. – Что в этом такого особенного?

– Дело в степени, – ответила Сара. – Здесь такое изобилие углеводородов, в самых разных формах…

– Нам это может быть чем-нибудь полезно?

– Н-не знаю, – задумчиво сказала Сара, перебирая листки, на которых были отпечатаны результаты других анализов.

Мокрица.

Кузнечик.

Гусеницы.

Жук. Муравьи. Гусеница. Мокрица.

Паук, уховертка, таракан, многоножка, паук.

Жук-червяк-паук-улитка-уховертка.

Лиза с изумлением следила за лежавшим в чашке Петри комочком живой материи. Теперь он перевоплощался гораздо быстрее, чем раньше, причем скорость перевоплощений увеличивалась с каждой минутой.

Что-то здесь было не так.

– Петролатум, – проговорила Сара.

– Это что такое? – спросил Брайс.

– Нефтяное желе, – ответила Дженни.

– Вы хотите сказать… это нечто вроде вазелина? – произнес Тал.

– Но не может же эта аморфная ткань быть чем-то столь простым, как петролатум, – сказал, обращаясь к Саре, Флайт.

– Нет-нет, конечно же нет, – быстро согласилась Сара. – В данном случае это живые ткани. Но есть поразительное сходство в содержании углеводородов. Состав этих тканей, конечно, гораздо более сложный, чем состав петролатума. Здесь больше различных минералов и химических элементов, чем даже в составе тела человека. Целый набор кислот и щелочей… Я пока еще даже отдаленно не понимаю, как оно усваивает пищу, как дышит, как функционирует без системы кровообращения или чего-либо подобного, без какой-нибудь видимой нервной системы, как оно создает новые ткани, если оно лишено клеточной структуры. Но вот эти исключительно высокие показатели содержания углеводородов…

Голос ее прервался, глаза уставились куда-то вдаль, лежавших перед нею листков с результатами анализов она уже явно больше не видела.

У Тала, наблюдавшего за Сарой со стороны, возникло ощущение, что она внезапно на что-то наткнулась. Охватившее ее возбуждение никак не отразилось ни в выражении ее лица, ни в позе, ни в каких-либо движениях. Но во всем ее облике появилось тем не менее нечто новое, нечто такое, что явно говорило Талу: Сара наткнулась на что-то действительно важное.

Тал посмотрел на Брайса. Их взгляды встретились. Он понял, что и Брайс тоже заметил эту перемену в Саре.

Тал почти непроизвольно скрестил два пальца.

– Подите-ка сюда, посмотрите, что тут происходит, – настойчиво потребовала Лиза.

Ее внимание было устремлено на чашку Петри, в которой лежала не использованная еще часть протоплазмы.

– Сюда, скорее! – повторила она, когда на ее призыв поначалу никто не откликнулся.

Дженни и все остальные собрались вокруг и тоже уставились на то, что происходило в чашке Петри.

Кузнечик-червяк-многоножка-улитка-уховертка.

– Оно меняется все быстрее и быстрее, – сказала Лиза.

Паук-червяк-многоножка-паук-улитка-паук-червяк-паук-червяк…

И еще быстрее.

…паукчервякпаукчервякпаукчервякпаук…

– Оно успевает только наполовину стать червяком и тут же снова начинает превращаться в паука, – проговорила Лиза, – как ненормальное. Видите? С ним что-то происходит.

– Похоже, что оно потеряло контроль над собой, свихнулось, – сказал Тал.

– Какой-то срыв с ним явно произошел, – согласился Флайт.

В следующее мгновение вид небольшого комочка аморфных тканей резко изменился. Из него выступила похожая на молочко жидкость, комочек сморщился и превратился в мокрую горку безжизненной грязи.

Он уже больше не шевелился.

Не принимал никакие формы.

Дженни захотелось прикоснуться к нему, но пока она не осмелилась.

Сара взяла небольшую лабораторную лопаточку и потыкала ею в то, что лежало в чашке.

Оно по-прежнему не шевелилось.

Сара попробовала помешать его.

Из тканей выделилось еще больше жидкости, но никаких других изменений не произошло.

– Оно мертво, – негромко произнес Флайт.

Брайса все увиденное привело в невероятное возбуждение.

– Что было в чашке Петри перед тем, как вы положили туда этот образец? – повернулся он к Саре.

– Ничего.

– Там наверняка что-то осталось.

– Нет, ничего.

– Черт возьми, вспомните! От этого зависит наша жизнь.

– В чашке не было ничего. Я взяла ее из стерилизатора.

– Может быть, следы какого-то реактива…

– Она была идеально чистой.

– Погодите, погодите. Ведь с чем-то же эти ткани вступили в реакцию? – проговорил Брайс.

– И то, что было в этой чашке, – добавил Тал, – именно это и может стать нашим оружием.