Дин Кунц - Фантомы

«О боже, как они стремительны, мы же не поспеем за ними!» – подумала Дженни.

Она с ходу направила на них шланг опрыскивателя, проклиная все и вся, нажала на рычаг и принялась безостановочно поливать «Биосаном-4» и Сару, и щупальца.

К ней присоединились со своими распылителями Брайс и Тал. Но все они, все трое среагировали слишком поздно и слишком медленно.

Глаза Сары широко распахнулись, рот открылся в беззвучном крике. Ее подняло в воздух и…

«Нет! Нет!» – умоляла про себя Дженни.

…Щупальца принялись раскачивать ее взад-вперед, словно это была кукла…

Нет!

…А потом голова ее отделилась от тела и упала на мостовую с сухим отвратительным стуком.

Дженни инстинктивно отступила назад, ее чуть не стошнило.

Щупальца вытянулись вверх уже футов на двенадцать. Они извивались, раскачивались во все стороны, но вот на них появилась пена, и они тоже покрылись ранами и разрывами – это бактерии разрушали те внутренние связи, что удерживали целостность аморфной ткани. Как и надеялась Сара, «Биосан-4» действовал на перевоплощающуюся протоплазму почти так же, как серная кислота действует на ткани человека.

Мимо Дженни, прямо по направлению к трем щупальцам, устремился Тал, и она попыталась криком остановить его.

Господи, что он еще задумал?

Тал промчался прямо по извивающимся теням, которые отбрасывали на землю движущиеся щупальца, моля Бога, чтобы ни одно из них не опустилось на него. Добравшись до решетки канализации, откуда они появились, Тал увидел, что щупальца отделяются от основной массы темной дрожащей протоплазмы, что лежала внизу, в водосточной трубе. Вековечный враг пытался сбросить с себя зараженные ткани прежде, чем находящиеся в них бактерии успеют добраться до основного его тела. Тал сунул наконечник распылителя прямо в решетку и выпустил туда длинную струю «Биосана-4».

Щупальца окончательно оторвались от материнского тела. Теперь они валялись на мостовой, корчась и извиваясь. А внизу, в водосточной трубе, накопившаяся слизь потекла назад, отделив от себя еще один кусок, который теперь тоже исходил пеной, спазматически дергался и умирал.

Значит, можно ранить и самого дьявола. Значит, даже и сам Сатана тоже уязвим.

В радостном возбуждении Тал пустил в трубу еще одну длинную струю.

Аморфная масса уползла еще дальше, и теперь ее было уже не видно. Она скрывалась куда-то в глубокие подземные ходы, несомненно продолжая по пути отделять от себя все новые и новые части.

Тал отвернулся от решетки и увидел, что отделенные щупальца потеряли свой первоначальный вид и форму: теперь это были всего лишь длинные спутанные нити гноящихся тканей. В явной агонии они хлестали друг друга и сами себя, на глазах распадаясь и превращаясь в вонючие и безжизненные помои.

Он бросил взгляд на решетку следующего водостока, на молчаливо стоящие дома, на небо, гадая, откуда на них может быть обрушен новый удар.

И вдруг мостовая у него под ногами загрохотала и начала приподниматься. Стоявшего перед ним Флайта бросило на землю, очки его разлетелись вдребезги. Самого Тала сильно толкнуло в сторону, и он с трудом удержал равновесие, едва не наступив на Флайта.

Мостовая снова задрожала и подпрыгнула, теперь уже сильнее, чем в первый раз. Казалось, что под ней прокатываются волны землетрясения. Но это было не землетрясение. Это приближалось оно – на сей раз уже не очередной фантом, не какая-нибудь частичка, но крупная, значительная часть основного тела, а может быть, и само оно целиком, во всей неимоверной массе, стремилось на поверхность с невообразимой разрушительной силой, восставая, словно преданный бог, и стремясь достойно отомстить тем ненавистным людям, что осмелились сопротивляться ему, переливаясь для того в колоссальную массу мускулов и пробиваясь, пробиваясь наружу, пока не вспучится и не треснет вся мостовая.

Тала бросило на землю. Он сильно ударился подбородком об асфальт и чуть не потерял сознание. Попытался подняться, чтобы суметь воспользоваться опрыскивателем, когда чудовище выйдет наружу, но ему с трудом удалось только встать на четвереньки. Улица продолжала вовсю ходить ходуном, и он лег на живот, дожидаясь, пока это кончится.

«Вот и смерть пришла», – подумал он.

Брайс лежал на животе, изо всех сил прижимаясь к мостовой.

Рядом с ним лежала Лиза. Возможно, она кричала, визжала – Брайс все равно не слышал ее, такой вокруг стоял грохот.

Атональная симфония разрушения достигла сейчас в этой части Скайлайн-роуд крещендо, от которого готовы были лопнуть барабанные перепонки: все вокруг грохотало, трещало, взрывалось, и казалось, что весь мир раскалывается на части. Воздух был наполнен густой пылью, поднявшейся из расширявшихся трещин в мостовой.

Дорожное покрытие с невероятной силой дернулось и словно вывернулось наизнанку, осколки и обломки его взлетели вверх. Большинство из них были размером со щебенку, но были куски величиной и с добрый кулак, а отдельные обломки достигали и еще больших размеров. Скрывавшееся где-то в глубине белковое создание неудержимо рвалось наверх, и куски бетона весом в пятьдесят, сто и даже двести фунтов взлетали в воздух на пять-десять футов.

Брайс подтащил Лизу к себе и попытался прикрыть ее. Он чувствовал, как она дрожит всем телом.

Земля под ними приподнялась. Потом рухнула вниз. Снова приподнялась и опустилась. Теперь сверху на них сыпался еще и настоящий каменный дождь. Щебенка и гравий стучали по баллону распылителя, что был у Брайса на спине, больно колотили его по ногам, лупили по голове. Брайс только морщился от боли.

Но где же Дженни?

Он огляделся по сторонам, испытав вдруг непонятный приступ отчаяния.

Вся улица словно вздыбилась, а прямо посередине Скайлайн-роуд образовалось нечто вроде небольшого горного хребта. Дженни, скорее всего, оказалась по другую сторону этого гребня, лежала где-нибудь там.

«Она жива, – подумал Брайс. – Она жива. Черт побери, она просто не должна погибнуть!»

Огромный кусок бетона вырвался из основания дороги слева от них и подлетел футов на восемь-десять вверх. Брайс был уверен, что этот кусок опустится на них, и изо всех сил прижал к себе Лизу, хотя, если бы кусок действительно на них рухнул, ничто не смогло бы их спасти. Но кусок упал на Тимоти Флайта. Он грохнулся прямо ему на ноги, ломая их, пригвождая Флайта к земле, и ученый взвыл от боли с такой силой, что его вопль на мгновение заглушил даже грохот ломающейся мостовой.

А землетрясение продолжалось. Мостовая вздымалась, трещала. Посыпанные щебнем куски рваного бетона поднимались на дыбы и щерились на небо, на утреннее солнце, словно неровные, обломанные зубы.