Дин Кунц - Фантомы

– Так что вот уже примерно полтора дня, – продолжал Терр, – я сижу здесь и наблюдаю за этой штуковиной. Ну, за исключением того времени, конечно, когда сплю или отхожу что-нибудь перекусить там вон, в соседней комнате. И знаешь, иногда оно со мной разговаривает. Похоже, оно знает обо мне все, даже и такое, что вряд ли знали самые близкие мне братья-рокеры. Оно знает о трупах, которые мы здесь зарыли, и о тех чертовых мексикашках, которых мы выбросили, когда перехватили у них торговлю травкой, и знает о том копе, которого мы тут порубили на куски пару лет назад, – знает, понимаешь, хотя даже сами копы, ну, те, другие, этого и не подозревают и за нами не числят. Вот так-то, парень: эта великолепная и странная штуковина знает все мои тайны. А если чего не знает, то спрашивает, просит рассказать и тогда уж слушает будь здоров. Я ей нравлюсь, парень. Она меня одобряет. Или он. Никогда не думал, что действительно встречусь с ним. Всегда надеялся на это, но никогда не думал, что и вправду удастся. Я молился об этой встрече многие годы, парень, мы всем братством каждую неделю служили ради этого черные мессы, но я никогда не думал, что он и в самом деле мне явится. Мы приносили ему жертву, парень, даже настоящие человеческие жертвы, и пели все нужные псалмы, но нам никогда не удавалось ничего вымолить. Так что то, что здесь происходит, это, парень, настоящее чудо. – Джитер засмеялся. – Я работал на него всю свою жизнь, парень. Служил его делу. И молился ему тоже всю свою жизнь, молился Зверю, Антихристу. И вот теперь он тут. Мать твою, это же просто чудо!

– Что-то я перестал тебя понимать. – На самом же деле Кейл не хотел понимать, о чем идет речь.

– Врешь. – Терр не мигая уставился на него. – Ты прекрасно понимаешь, парень, о чем я говорю. Ты все знаешь.

Кейл промолчал.

– Ты думал, что это демон, что это что-то такое, из ада? А он и вправду из ада, парень. Только это не демон. Это он. Он. Люцифер.

На мрачно-темной плоти, среди десятков остроконечных рогов раскрылись маленькие красные глазки. Множество маленьких пронзительных глаз, и в багрово-красном блеске каждого из них горели ненависть и знание – отличное знание науки зла.

Терр жестом дал понять Кейлу, чтобы тот подошел поближе.

– Он позволяет мне жить, потому что знает, что я – Его преданный апостол.

Кейл не сдвинулся с места. Сердце его стучало как молот. И не от страха. Или не только от страха. Его потрясло, захватило еще какое-то чувство, хотя определить это чувство Кейл бы не смог…

– Он позволяет мне жить, – повторил Джитер, – потому что знает, что я постоянно служу Его делу, выполняю Его работу. Другие… может быть, они были не так преданы Его делу, как я, и поэтому Он уничтожил их. Но я… я – другое дело. Он позволяет мне жить, чтобы я на Него работал. Вполне возможно, парень, что Он даже позволит мне жить вечно.

Кейл моргнул.

– Он и тебе позволяет жить тоже поэтому, – продолжал Джитер. – Наверняка. Точно. Правда точно. Потому что ты служишь Его делу, понимаешь?

Кейл отрицательно замотал головой:

– Я никогда не был… никогда не поклонялся дьяволу. Никогда не верил.

– Не важно. Ты ведь служил Его делу, и тебе это нравилось.

Красные глазки внимательно смотрели на Кейла.

– Ты же убил свою жену, – сказал Джитер.

Кейл тупо кивнул.

– Ты даже собственного малолетнего сынка прикончил. Если уж это не служение Его делу, парень, тогда что же?

Сверкающие глазки смотрели не моргая, и Кейл начал постепенно осознавать, что за чувство росло и ширилось в нем. Восторг, благоговейный страх. Религиозное прозрение.

– И кто знает, что еще сделал ты за свою жизнь, – говорил Джитер. – Наверняка много такого, что тоже было служением Его делу. Быть может, даже все, что ты сделал, было таким служением. Ты совсем как я, парень. Ты появился на свет, чтобы быть посланцем Люцифера. Мы с тобой… это уже у нас в генах. В генах, парень.

Наконец Кейл нашел в себе силы оторваться от стены.

– Так-то лучше, – проговорил Джитер. – Иди сюда. Подойди к Нему поближе.

Эмоции захлестывали Кейла. Он и раньше знал, что он не такой, как все остальные. Он лучше. Он особенный. Кейл всегда знал это, знал твердо, однако подобного подтверждения своей правоты он и ожидать не мог. Но тем не менее вот оно, не оставляющее никаких сомнений доказательство его избранности. Кейла охватила неописуемая радость, от которой у него даже сжалось сердце.

Он опустился на колени рядом с Джитером, возле этого явленного чуда.

Наконец-то он призван.

Его час настал.

«Вот она, моя судьба», – подумал Кейл.

Плита из бетонного основания мостовой, на которой лежала Дженни, треснула с грохотом пушечного выстрела.

Ба-бах!

Дженни лихорадочно поползла на четвереньках назад, но было уже поздно. Мостовая сдвинулась с места и стала уходить из-под нее.

О боже, нет, только не это! Сейчас она загремит в тот провал, и если ее не убьет при падении, то из своего укрытия появится оно, схватит ее, утащит вниз, в темноту, и сожрет ее раньше, чем ей успеют прийти на помощь…

Тал Уитмен успел ухватить ее за лодыжки и теперь держал из последних сил. Дженни повисла вниз головой над провалом. Бетонная плита, кувыркаясь, полетела вниз и с грохотом шлепнулась на дно. Мостовая под ногами у Тала заходила ходуном, стала сдвигаться, и он чуть было не выпустил Дженни. Но потом ему все-таки удалось, пятясь, вытянуть ее за собой и оттащить подальше от обламывающегося края обрыва. Когда они очутились на твердом месте, Тал помог ей подняться на ноги.

Конечно, Дженни понимала, что ни по каким биологическим законам сердце никак не может само оказаться в горле, но у нее было ощущение, что ее сердце находилось в тот момент именно там, и она с усилием сглотнула, как бы возвращая его на место.

– О господи! – задыхаясь, еле вымолвила она. – Спасибо тебе, Тал! Если бы не ты…

– А, чепуха, ничего особенного, – ответил он, хотя только что чуть было сам не свалился вместе с Дженни в западню.

«Просто прогулка», – подумала Дженни, вспомнив историю, которую рассказывал ей о Тале Брайс.

Тут она увидела Тимоти Флайта, лежавшего на противоположном краю провала. Тимоти повезло гораздо меньше, чем ей: Брайс явно не успевал вытащить его оттуда.

Мостовая под Флайтом тоже не выдержала. Плита длиной в восемь и шириной в четыре фута сорвалась, увлекая вместе с собой археолога. Но она не упала прямо вниз, как та плита, на которой несколько минут назад лежала Дженни. Край провала с противоположной его стороны был не таким отвесным, поэтому плита заскользила по нему и съехала вниз, на глубину футов тридцати, где и остановилась, уткнувшись в гору обломков.

Флайт был еще жив и кричал от невыносимой боли.