Дэниел Хорн - Сокровище Кастеров [litres]

Джеймс глядел на нее ошарашенными глазами, не зная, как подобрать нужный вопрос. «Гейн? Ты специально представилась в конце? Ты так хочешь отвлечь меня от состояния моей жены, а?» В голове Джеймса заплясали десятки теорий, и от каждой ему становилось не по себе. Мужчина оглянулся и увидел, что Моника не спускает с них глаз. Вернув внимание к доктору, Кастер все же нашелся с подходящим вопросом.

– Она хотела себя убить? – Джеймс, услышав свой же вопрос, готов был задушить себя собственными же руками.

– Я не могу дать вам точного ответа. Лаборатория все еще проводит анализы, но пока могу сказать, что сейчас ее состояние стабильно.

– Я могу ее увидеть?

Доктор Гейн посмотрела на детей и улыбнулась наблюдавшей за ней Монике.

– Только без детей. Когда ее состояние стабилизируется, мы сможем пропустить и их.

– Хорошо, так пойдемте же. Зачем мы тут топчемся? – Джеймс уже сорвался с места, пока его не остановила рука доктора. – Что-то еще?

– Вы же меня расслышали, когда я сказала про разрыв матки?

– Конечно, но вы сказали, что все в порядке.

– Кровотечение остановлено, но, мистер Кастер, ребенка нам не удалось спасти.

Бум! Взрыв! В голове Джеймса сдетонировала бомба. Ему показалось, что он сошел с ума или он просто не так расслышал, ему жизненно необходимо все уточнить.

– Прошу прощения – ребенок?

– Простите, моя ошибка, срок был всего три недели, и, вероятно, ваша жена еще не успела вам сообщить. Мне очень жаль, мистер Кастер. Но вы поймите, сейчас Оливия нуждается в вашей поддержке больше, чем когда-либо. Одно дело биться за свою жизнь, другое постараться отстоять две. Сейчас ее перевозят в отдельную палату, где она сможет отдохнуть. Попросите ваших детей остаться здесь, я все равно пущу вас не больше чем на пять минут, ей нужен покой.

Джеймс слышал доктора, но его восприятие реальности выбилось из нормальной колеи. Теперь ему придется узнать не только причины, по которым могла произойти предполагаемая попытка самоубийства Оливии, но и связать это с мертвым ребенком, который, если верить сроку, точно был не от него.

– Подождите меня секунду. – Джеймс развернулся и подошел к своим детям.

– Что там? – устало спросила Моника, глядя на отца заплаканными глазами.

– Врач говорит, мама пришла в стабильное состояние. Я попросил ее пустить нас, но нельзя. Я могу пройти и поглядеть на нее несколько минуток, ты не против подождать меня тут?

Моника прижала спящего Эдди и кивнула в ответ. Джеймс смотрел на свою дочь и не понимал, как же так получилось? Дочь, которая с легкостью уехала бы от него, выпади ей мало-мальская возможность, сдерживала изо всех сил свой визгливый рев, чтобы не показывать, как она перепугана за главную предательницу всей семьи. Джеймса прожигало изнутри желание выложить все на тарелку и подать своим детям, затем с позором выставить Оливию из дома, ибо с этой секунды она для него казалась чужим человеком.

– Джеймс, – раздался позади мужчины женский голос.

К семье Кастеров подошла Агата Демфре.

– Да? – откликнулся Джеймс, мысленно моля Бога о единственной просьбе: «Прошу тебя, сделай так, чтобы они ушли. Пусть возятся со своим ребенком!»

– Как там Оливия? – Агата встала напротив Джеймса, глядя ему прямо в глаза.

– Мистер Кастер, я не могу тут долго стоять, вы идете или нет? – строго спросила врач, стоя все на том же месте около входа в блок интенсивной терапии.

– Прошу прощения, иду! – Джеймс повернулся к Монике и положил ей руку на плечо. – Я скоро вернусь, хорошо?

Моника вновь кивнула в ответ, а Джеймс повернулся к Агате:

– Не присмотрите за ними? Я ненадолго.

– Конечно, конечно, иди. – Агата Демфре села рядом с Моникой, поставила сумку себе на колени и обняла девушку, крепко прижав ее к себе.

Джеймс направился за доктором Гейн, миновав широкие двери, отделяющие мирок, исполненный гнетущим ожиданием, и место, где врачи, вооруженные операционным холодным оружием и лекарственными эликсирами, вели кровопролитную войну со смертью, послав подальше тягу ко сну. Все, что увидел Джеймс, поворачивая в узкий коридор, ведущий к палатам, – свет флуоресцентных ламп и перебегающую из одной палаты в другую санитарку, которая, держа в руках банку с прозрачной жидкостью, разгоняла по коридору острый больничный запах. Узкий переход был слабо освещен, слева всего два окна, выходящих во двор больницы. У гаража стояли две машины скорой помощи, окрашенные золотым отливом утреннего солнца, чьи лучи еще не отважились ворваться в стены больницы. Окна остались позади, Джеймс вернул взгляд на плечи врача и ощутил давление окруживших его стен. Шаги доктора Гейн, гулко разносившиеся в тишине, стучали в голове, словно крича: «Потеряла ребенка, потеряла, потеряла!»

– Направо, мистер Кастер.

Джеймс слегка дернулся от неожиданности. В голове совсем не было идей, как он так быстро смог погрузиться в собственные мысли, если в его голове крутилась только одна? Мужчина повернул и очутился в отделении-клоне интенсивной терапии, только свет здесь был еще приглушен – пациенты отдыхали. У стойки две женщины складывали сменное белье в передвижную корзину, а в конце коридора пожилая дама мыла полы. Джеймс шел за доктором почти до середины отделения, пока туфли впереди идущего не отстучали знак «стоп» и Гейн медленно не повернулась к нему.

– Я даю вам пять минут и ни секунды больше, понятно?

– Да, понятно, – бесчувственно ответил Джеймс.

Всю злобу он хранил для испепеляющего взгляда, который направит в глаза предателя, чужого среди своих, на свою оторванную половину по жизни.

– Я вас хорошо понимаю, сама пережила выкидыш, но поверьте мне как женщине, окажите ей поддержку и оставьте отдыхать. Путь назад помните?

– Помню.

– Я вернусь через пять минут, надеюсь, вы последуете моему совету и поедете с детьми домой.

Гейн развернулась, взмахнув полами своего халата, и пошла к приемной стойке, где ее уже встречали санитарки с чистым бельем. Джеймс огляделся, но нигде не увидел часов, однако что-то ему подсказывало, что близится время утреннего обхода пациентов, а значит, нужно действительно поторопиться. Ему не хотелось, чтобы кто-либо увидел их вместе в одной палате и уж тем более тот чудовищный взгляд, который он приготовил для Оливии.

Джеймс сделал уверенный шаг в палату своей жены. Свет был немного приглушен, но он ясно видел ее на кровати, точнее то, что было похоже на его жену. Мужчина не поверил своим глазам, повернулся к регулятору света и прибавил освещение, пока окончательно не убедился – это высохшее нечто на кровати и есть Оливия.

Волосы утеряли былой золотой отлив и больше напоминали клубок лески для спиннингов, которую не распутывали вот уже несколько лет. Щеки, обвиснув, потеряли румянец, кожа побледнела и покрылась морщинами. Вокруг глаз темнели цвета влажной грязи, круги, а губы покрылись сухими ранками. Одеяло накрывало исхудавшее тело, ключицы остро выступали из-под медицинского халата. Все это подобие человека весило фунтов на тридцать меньше, чем весила его жена – та самая женщина, которую он видел еще вчера. Но Джеймсу не это показалось самым кошмарным, больше ему внушили ужас глаза – два желтоватых пятна с черными, как бездна, зрачками. Они смотрели прямо на него, Джеймс видел в них лишь два борющихся чувства – сожаление и страх.