Джо Хилл - Полный газ [сборник litres]

– Пикник у церкви! – весело завопил он, запрыгав на месте так, что загремели и зазвенели все его фенечки. – Остановка на пикник!

Другие подхватили. Крутой Па взглянул в зеркало заднего вида на Крутую Ма, та пожала плечами и кивнула. Крутой Па завел «ДАЛШЕ» на стоянку и припарковал рядом с пыльной «Маздой» с нью-хэмпширскими номерами.

«Проказники» (все в сувенирных футболках с пеньковым шаром и источающие аромат конопли) высыпали на улицу. Па и Ма, старшие среди них, были на суденышке под названием «ДАЛШЕ» бессменными капитаном и первым помощником, остальные пятеро – Кисуля, Психонавт, Элинор Ригби, Мудрый Фрэнки и Ветерок – их верной командой. Вот и сейчас, охотно подчиняясь указаниям, они вытащили все необходимое для барбекю, мини-морозилку с мясом и, разумеется, пиво. Психонавт и Фрэнки ставили жаровню, когда до них донесся первый далекий крик.

– Помогите! Помогите! Кто-нибудь! Помогите!

– Вроде женщина кричит, – проговорила Элинор.

– Помогите! Кто-нибудь! Пожалуйста! Я заблудился!

– Не-а, не женщина, – возразил Ветерок. – Мальчишка мелкий.

– Далеко-о! – заметила Кисуля. Она обкурилась до изумления, так что ничего умнее придумать не смогла.

Па посмотрел на Ма, а та – на него. Обоим было под шестьдесят, они много лет прожили вместе и, как многие супружеские пары, понимали друг друга с полуслова.

– Мальчишка забрел в траву, – сказала Крутая Ма.

– Мать услышала, как он кричит, и пошла за ним, – добавил Крутой Па.

– Он, должно быть, ростом слишком мал, не может разглядеть дорогу, – продолжила Ма. – А теперь…

– …теперь они оба там заблудились, – заключил Па.

– Блин, не круто! – выдал Психонавт. – Вот я однажды заблудился в торговом центре – такая была фигня!

– Далеко-о! – снова протянула Кисуля.

– Помогите! Кто-нибудь! – Опять женщина.

– Ладно, – решительно сказал Па. – Пошли, найдем их, выведем к цивилизации, заодно и угостим.

– Хар-рошая мысль! – поддержал Фрэнки. – Потому что мы люди, а люди… это… должны помогать. Друг другу. Вот.

Часов Крутая Ма не носила уже много лет, однако недурно умела определять время по солнцу. И сейчас она прищурилась, прикидывая расстояние между розовеющим огненным шаром и краем травяного поля, простирающегося до самого горизонта. «Вот таким и был когда-то весь Канзас, – подумалось ей. – До того, как пришли люди и все загадили».

– Да, мысль хорошая, – кивнула она. – Сейчас примерно половина шестого, и наверняка они зверски хотят есть. Кто останется и пожарит барбекю?

Желающих не нашлось. Перекусить хотели все – но еще больше хотели поучаствовать в спасательной миссии. В конечном счете все семеро пересекли Семьдесят третье шоссе. Вошли в высокую траву.

И пошли ДАЛЬШЕ. → → → →

Холдер допивает свой третий «скотч» и с интересом поглядывает на кинозвезду в соседнем кресле, когда экраны всех телевизоров в салоне гаснут и на черных квадратах появляется белый текст: «ПРОСЛУШАЙТЕ ОБЪЯВЛЕНИЕ».

Из динамиков доносится треск помех. Голос у пилота совсем молодой и неуверенный – голос подростка, произносящего первую в жизни речь на похоронах.

– Уважаемые пассажиры, это капитан Уотерс. Мы получили с земли сообщение и, все обдумав, решили, что будет правильно передать его и вам. На авиабазе «Андерсен», расположенной на территории Гуам, произошел инцидент, и…

Треск. Долгое томительное молчание. Затем Уотерс отрывисто заканчивает:

– …и, как мне сообщили, Стратегическое Командование США не может связаться ни с нашими силами, размещенными на острове, ни с органами местного самоуправления. С соседних островов приходят сообщения, что там… произошла какая-то вспышка. Яркая вспышка.

Сам того не сознавая, Холдер поглубже вдавливается в кресло, словно самолет тряхнуло в воздухе. Какого черта это может значить: «Произошла вспышка»? Вспышка чего? Мало ли что на свете может вспыхивать – начиная со смущенной девушки. Вспыхивает румянец. Вспыхивает молния. Вспыхивает гнев. Бывают вспышки на Солнце. Сцена из прошлого вспыхивает перед глазами. А может ли вспыхнуть Гуам? Целый остров?

– Если произошел ядерный взрыв, почему бы так и не сказать? – сдержанно, с безупречными аристократическими модуляциями замечает его знаменитая соседка.

– Мне очень жаль, – продолжает капитан Уотерс, – но ничего больше я сообщить не могу. И все, что нам известно, настолько… – И замолкает, подбирая слово.

– Кошмарно? – вполголоса подсказывает кинозвезда. – Трагично? Безысходно?

– Тревожно, – наконец находится Уотерс.

– Тоже неплохо, – с явным разочарованием замечает кинозвезда.

– Больше мы ничего не знаем, – продолжает Уотерс. – Как только поступит новая информация, будем вам сообщать. Сейчас мы находимся на высоте тридцать семь тысяч футов и проделали примерно половину пути. В Бостон прибудем немного раньше, чем намечено по расписанию.

Слышится шорох, звучный щелчок, и на экранах вновь появляется кино. Почти половина пассажиров бизнес-класса смотрят один и тот же фильм: Капитан Америка мечет свой щит, как летающую тарелку со стальными краями, и поражает им гротескных чудовищ, словно вышедших из детских кошмаров.

Напротив Холдера, через проход, сидит чернокожая девочка лет девяти или десяти. Она глядит на свою мать, а потом серьезно спрашивает:

– Где конкретно находится Гуам?

Холдера удивляет это «конкретно»: звучит как-то совсем не по-детски.

– Не знаю, милая, – отвечает мать. – Кажется, где-то недалеко от Гавайев.

Она не смотрит на дочь, вместо этого растерянно озирается, словно надеется прочесть с какого-нибудь экрана невидимую инструкцию: «Как разговаривать с ребенком о ядерной войне».

– Ближе к Тайваню, – говорит Холдер девочке, наклонившись к ней через проход.

– На юг от Кореи, – добавляет кинозвезда.

– Интересно, сколько людей там живет? – замечает Холдер.

Знаменитость поднимает изящную бровь.

– Вы имеете в виду, прямо сейчас? Судя по тому, что мы только что услышали, – очень, очень немного.

Совсем юная, хорошенькая и страшно расстроенная девушка с ним рядом, скорее всего, кореянка. Всякий раз, когда она снимает наушники, чтобы обратиться к стюардессе или, как сейчас, прослушать объявление, из них доносится что-то вроде кей-попа. Несколько лет назад скрипач Фидельман любил корейца. Возлюбленный был на десять лет его моложе, обожал комиксы, имел незаурядный талант, хоть и выступал неровно, а однажды убил себя, шагнув, словно балетный танцор, на рельсы перед мчащимся поездом. Звали его Со – как ударный слог в словах «соль» или «сокол». Дыхание у Со было сладкое, словно миндальное молоко, а в глазах всегда робость, как будто он стеснялся быть счастливым. Точнее, это Фидельман думал, что Со счастлив, – пока тот не встал на пути у пятидесятидвухтонной махины.