Джо Хилл - Полный газ [сборник litres]

– «Девочка пряталась в высокой траве , – бормотала про себя Бекки, – и нападала на парней, проходящих мимо. Как львы пожирают газелей, так мужчины гибли один за другим, и каждый следующий был вкуснее предыдущего» .

«Девочка… – рассеянно думала она. – Моя девочка…»

И вдруг Бекки сообразила, что делает. Ищет девочку, с которой сидела по просьбе ее родителей, и – блин, офигеть, девчонка взяла и куда-то смылась, и теперь ее надо найти, пока не вернулись родители, а уже темнеет, и Бекки даже не может вспомнить, как маленькую засранку зовут!

Она пыталась припомнить, как это произошло. В первую секунду память откликнулась только пустотой. Затем все вспомнилось. Девочка хотела покачаться на качелях на заднем дворе, и Бекки сказала: «Да, конечно, иди», – почти не обратив на нее внимания. Дело в том, что в это время она переписывалась в мессенджере с Тревисом Маккином. Они ругались. Бекки и не слышала, как хлопнула задняя дверь.

«И что, по-твоему, я должен сказать маме? – писал Тревис. – Я даже не знаю, хочу ли остаться в колледже, не говоря уж о том, хочу ли семью и детей! И потом, если мы поженимся, мне точно не придется сказать «да» и твоему брату? Он же от тебя не отлипает, вечно рядом, валяется у тебя на кровати со своими журналами – даже странно, что в ту ночь, когда ты забеременела, его с нами не было! Хочешь замуж – может, за него и выйдешь?»

Тут Бекки издала вопль негодования – точнее, придушенный горловой стон – и швырнула телефон в стену. На беленой стене остался след. Ладно, будем надеяться, родители вернутся домой выпивши и ничего не заметят. (Кстати, а кто они, эти родители? Чей это дом?) Стараясь успокоиться, Бекки подошла к широкому окну, выходящему на задний двор, откинула волосы с лица, выглянула – и увидела, что задние ворота открыты на улицу и пустые качели, позвякивая цепями, слегка покачиваются под ласковым весенним ветерком.

Она выбежала на улицу, в пахнущий жасмином вечер, и начала звать. Звала во дворе. На улице. Звала, пока от крика не заболел живот. Стояла посреди пустой улицы и кричала, приложив руки ко рту: «Эй! Малышка! Эй!» Прошла квартал, забрела в траву и, кажется, долгие дни блуждала там, среди высоких стеблей, в поисках своей потерянной малышки. Потом наконец вышла – и там ее ждала машина, и Бекки села и поехала куда глаза глядят. И едет сама не зная куда, осматривая тротуары, чувствуя, как растет в ней отчаянный, звериный страх. Она потеряла свою девочку. Ее девочка, ее малышка, за которую Бекки отвечает, куда-то пропала – и бог знает, что могло с ней произойти, что может происходить прямо сейчас! От непонимания и страха все сжимается внутри. И болит живот. Так болит!

В темноте над дорогой пролетела стая мелких птичек.

В горле пересохло. Черт, как же невыносимо хочется пить!

Боль пронзала ее, как пронзает любовник – туда-сюда, туда-сюда.

Когда она во второй раз проезжала мимо бейсбольного поля, все игроки уже разошлись по домам. «Игра была прервана в связи с наступлением тьмы», – подумала Бекки; от этой мысли по рукам у нее побежали мурашки. И тут она услышала детский крик.

– БЕККИ! – кричала маленькая девочка. – ЕСТЬ ПОРА! – Как будто это Бекки потерялась! – ПОРА ИДТИ ЕСТЬ!

– ДЕВОЧКА, ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ? – крикнула в ответ Бекки, сворачивая к тротуару. – ИДИ СЮДА! ИДИ СЮДА НЕМЕДЛЕННО!

– СНАЧАЛА НАЙДИ-И-И! – с радостным смехом отозвалась девочка. – ИДИ НА МОЙ ГОЛОС!

Казалось, крики доносятся с дальней стороны бейсбольного поля, поросшего высокой травой. Но разве Бекки уже не смотрела там? Разве не истоптала все поле вдоль и поперек, пытаясь ее найти? Разве не заблудилась сама в этой траве?

– « СТАРЫЙ ФЕРМЕР ИЗ КРЭНШО …» – громко продекламировала девочка.

Бекки двинулась в поле. Прошла два шага и вскрикнула: ее пронзила нестерпимая боль.

– «…ПРОГЛОТИЛ СЕМЯН МЕШОК!» – продолжала девочка, и звонкий голосок ее дрожал от едва сдерживаемого смеха.

Бекки остановилась, пережидая боль. Несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула – и когда стало немного полегче, сделала еще один осторожный шажок. Боль немедленно вернулась, хуже прежнего. Казалось, внутри что-то разрывается – будто внутренности ее натянуты, как простыня, растягиваются все сильнее и сильнее и начинают рваться посредине.

– «В ТРАВЕ ГОЛОВА, И В ЖОПЕ ТРАВА…» – пропела девочка.

Бекки громко всхлипнула, сделала еще один нетвердый шаг вперед. Она уже почти на второй базе. Высокая трава не так уж далеко… тут новый взрыв боли обрушился на нее, и она упала на колени.

– «…И ТРАВА ПРОРОСЛА ИЗ КИШОК!» – выкрикнула девочка; голос ее звенел смехом.

Бекки обхватила руками пустой бурдюк своего живота, зажмурилась, склонила голову и стала ждать облегчения. И когда ей стало чуточку легче, открыла глаза…

…и перед ней, в пепельном предрассветном сумраке, стоял Кэл и смотрел на нее острыми, жадными глазами.

– Не шевелись, – велел он. – Пока не надо. Просто отдыхай. Я с тобой.

Кэл присел рядом. Он был обнажен до пояса, и костлявая грудь его в сизом сумраке казалась очень белой. Лицо сильно обгорело, на кончике носа волдырь; не считая этого, выглядел он отдохнувшим и бодрым. Нет, даже лучше: полным сил, энергичным, с ясным блестящим взглядом.

– Ребенок… – попробовала сказать Бекки, однако из горла вырвался лишь скрежет, словно кто-то пытался отпереть ржавый замок заржавевшим ключом.

– Пить хочешь? Еще бы! Держи. Давай-давай. Бери в рот. – И он сунул ей в рот холодную мокрую ткань – край своей футболки, которую намочил и свернул узлом.

Жадно, точно голодный младенец, Бекки вцепилась в нее и начала сосать.

– Все-все, – сказал он. – Хватит. Еще заболеешь. – И отобрал мокрую футболку, оставив Бекки с раскрытым ртом, как рыбу на песке.

– Ребенок! – прошептала она.

Кэл улыбнулся ей – самой чудной, самой прикольной своей улыбкой.

– Классная девчонка у тебя получилась! Она у меня. С ней все в порядке. Вот, смотри!

И достал откуда-то сбоку сверток – чужую футболку. Крохотное синеватое личико виднелось из-под нескольких слоев… савана? Нет, неправильное слово. В саваны заворачивают мертвых. А это повивальная пелена. Бекки родила свое дитя здесь, в высокой траве, и даже укрываться в хлеву ей не понадобилось!

Кэл, как всегда, словно прочел ее мысли:

– Ты у нас совсем как Дева Мария! Что ж, посмотрим, какие волхвы к нам явятся. И что за дары принесут.

Из-за спины у него бесшумно вынырнул маленький мальчик, веснушчатый, с обгоревшим на солнце лицом и, пожалуй, слишком широко расставленными глазами. Он тоже был в одних шортах – видимо, его футболка превратилась в пеленку. Наклонился, упершись руками в колени, чтобы взглянуть на младенца.