Чарлз Стросс - Каталог катастрофы [litres]

Вернуться к истокам Холодной войны – задача нелегкая; корни ее идут от множества причин в плодородной, напоенной кровью земле начала XX века. Несомненно, однако, то, что к 1968 году США и СССР собрали – и направили друг на друга в полной боеготовности – арсеналы, неслыханные в истории военных действий. Во время Первой мировой войны все стороны использовали около одиннадцати миллионов тонн взрывчатки. Это аналог бомбового груза одного бомбардировщика Б-52 или межконтинентальной ракеты «Титан-2» среднего периода Холодной войны, прежде чем умные вооружения и точные системы наведения начали замещать грубый топор палача скальпелем хирурга.

Многие дети той эпохи выросли без уверенности в том, что они успеют повзрослеть. Образ тотального уничтожения манил, выступал в облике апокалипсиса, который тем не менее анатомировали точнее, чем откровения средневековых мистиков. Мы знали серийные номера, мегатоннаж, точность, аэродинамические характеристики и взрывной эффект нашей погибели, что без сна и отдыха рыскала под водами океанов или ждала своего часа в пусковых шахтах, рассеянных по тундре под никогда не заходящим солнцем.

Одно из потрясающих умений Лена Дейтона заключалось в том, что он оттенял личные дилеммы и конфликты своих героев – маленьких мужчин и женщин, оказавшихся в ядовитом, нищем мире бюрократического аппарата, – страхом этого апокалипсиса. Шпионские детективы о Холодной войне стали в некотором отношении наивысшим выражением жанра ужасов, ибо этот кошмар стал реальностью. Нет нужды в мрачных намеках на запретное знание и древних спящих богов в затопленных городах, способных принести невыразимые ужасы, если ты живешь в эпоху, когда неверно зашифрованное сообщение может оставить тебя слепым, с обгоревшей кожей посреди мертвого города всего через час. Кошмар был совершенно реален и, по большому счету, он не закончился; но мы пресытились им, принялись отбивать чечетку на краю бездны, потому что великий двигатель идеологического соперничества, который питал Холодную войну, сломался, и вот мы в одночасье и навеки стали партнерами по бизнесу в мире глобализации.

Шпионский детектив, как и роман ужасов, полагается на обыкновенного героя, который приведет читателя к неестественному и оккультному ужасу отчуждения. Нам предлагают увидеть себя в людях вроде Гарри Палмера (как Дейтон назвал его для фильма «Секретное досье» – в самом романе имени у него не было), госслужащего невысокого ранга, в чьи обязанности, помимо бесконечного заполнения бумаг, входят посещение площадок для испытания ядерного оружия, присмотр за учеными, разрабатывающими оружие, и охота за агентами других держав. Палмера медленно затягивает в жуткий сюжет, который постепенно открывает тайное, оккультное знание, и он растерян, ошеломлен и вынужден столкнуться лицом к лицу со своими худшими страхами в мире, которому, как неспешно показывает автор, грозит чудовищная опасность, выходящая за рамки того, что наше общество решило называть реальностью.

Так же мы пресытились и апокалипсическими кошмарами прежней эпохи.

Говард Филлипс Лавкрафт был одним из великих первопроходцев жанра шпионского триллера. Он родился в 1890 году в Провиденсе, штат Род-Айленд, третьим ребенком в семье состоятельных родителей. Однако, когда Лавкрафту исполнилось три года, его отец был помещен в психиатрическую больницу, а сам Говард страдал от ряда психосоматических расстройств, которые не позволяли ему посещать школу. Несмотря на эти трудности, он занимался самообразованием, проявлял интерес к точным наукам и литературе. После нервного срыва в 1908 году Лавкрафт жил дома с постепенно сходившей с ума матерью. Он быстро писал и вскоре стал журналистом-любителем, а в конце второго десятилетия XX века начал посылать рассказы в издательства.

Лавкрафт смотрел на шпионаж холодным, аналитическим взором. В его книгах мы часто сталкиваемся с образом ученого-шпиона, который лихорадочно перерывает библиотеки и колоссальные архивы, выискивая утраченные ключи к хитроумным загадкам. В «Хребтах безумия» Лавкрафт создал чудесный прообраз техно-триллера XX века, повествуя о хорошо обученных агентах великой империи, которые пробрались на запретный ледяной континент – не в миллионе миль от мрачных ледовых равнин Сибири – в поисках тайного знания, рискуя, если привлекут к себе внимание, встретить смерть от рук бдительных защитников нового порядка. Отзвуки одержимости Лавкрафта слышны и в более изысканных триллерах о Холодной войне – от «Полярной станции „Зебра“» Алистера Маклина до вычурных садов биологических ужасов в «Живешь только дважды» Яна Флеминга (я имею в виду книгу, а не фильм).

Уже запутались? На всякий случай я подведу итог. Лен Дейтон писал не шпионские триллеры, а романы ужасов, потому что все шпионские триллеры Холодной войны выстроены на экзистенциальном ужасе ядерной аннигиляции, призванной вызывать страх и взвинчивать ставки в играх, в которые играют в остальном обычные персонажи. И наоборот: Г. Ф. Лавкрафт не был автором романов ужасов – точнее, был им не в полной мере, – потому что многие его мотивы, от одержимости сбором тайной информации и созданием карт территорий под контролем чужого разума, являются по сути мотивами автора триллеров.

(Прежде чем я растяну эту аналогию до разрывной точки, я должен признать, что, разумеется, есть разница между целью и функцией романа ужасов и шпионского триллера. Роман ужасов позволяет нам встретиться лицом к лицу со своим страхом перед неуправляемой вселенной и сублимировать его, но угроза неимоверно велика и может просто смести героя. А вот шпионский роман позволяет нам поверить на время в то, что маленькие люди могут, добыв тайное знание, получить некоторое влияние на великую угрозу, которой пропитана их вселенная. Таким образом, хотя базовая динамика романа ужасов и шпионского детектива основывается на одном и том же чувстве великих и безличных сил, над которыми у героя нет власти и о которых он даже может изначально не знать, исход у них разный.)

Шпион в романе мало похож на шпиона в реальной жизни.

Время от времени западные разведки публично объявляют о наборе сотрудников. И требования к профессиональному агенту те же, что и к любому другому госслужащему: тихий, усердный, пунктуальный в отношении заполнения бумаг и исполнения процедур. И никакого темного и загадочного прошлого – потенциальные сотрудники должны предоставить полный и исчерпывающий список всех своих мест проживания, а их биографию будут тщательно проверять, прежде чем одобрят собеседование. Большинство работников разведслужб вовсе не люди действия, а офисные работники, чуть более половины из них – женщины, и они практически никогда не используют оружие по служебной надобности.