Анна Чайка - В паутине под лестницей

– Так деньги… – продолжил настаивать Серый.

Ему явно не терпелось убраться отсюда подальше. Немигающий взгляд котов, их мертвенная неподвижность, подчеркивавшаяся игрой ветра в шерсти, нервировала хулигана. Но Кора все оттягивала момент.

– Как невежливо! – сказала она. – Вас пригласили в гости, а вы все о деньгах, да о деньгах. Деньги – пыль. Они ничего не значат в масштабах вселенной, их не возьмешь с собой на тот свет. Вот вам, Гортензия, они пригодились?

Резко приблизившись, отчего все пятеро парней вздрогнули, старушка потянулась к своей изящной шляпке:

– Меня уже ничто не греет. Кровь застыла, жилы опустели. Хотя…

Пышные цветы водопадом устремились вниз, обнажив лысую голову. И если раньше хулиганы могли крепиться и думать о легком заработке, то теперь они едва сдерживали крик. Под головным убором не было макушки. Совсем.

Вместо нее был гладкий срез, точно сделанный бензопилой. Внутри, в земляной массе копошились белесые черви. Омерзительное зрелище подогревалось ощущением, что сама голова ненастоящая – вместо нее была яичная скорлупа с нарисованным поверх женским лицом.

Гортензия с улыбкой полезла внутрь и, хорошенько поворошив содержимое, откопала там кошелек. Стряхнув с него червяка, протянула хулиганам.

– Можете взять, он мне не нужен, – произнесла она, наклоняясь так, чтобы они могли хорошенько рассмотреть содержимое черепной коробки. – Но за должком я потом приду. Лично.

Первым не выдержал очкарик. Завопив от ужаса, он первым бросился к калитке, но споткнулся о бросившегося под ноги рыжего кота и упал плашмя, не прекращая кричать. Остальные попятились от старушки, крестясь и умоляя отпустить их.

– Вы сами пришли, – удивилась Гортензия. Кожа ее стремительно серела и трескалась. – Сами захотели денег. Теперь деваться поздно, будете должны.

– Н-н-н-не…

– Не хотите? – подсказала Кора, возникая рядом.

Усилием мысли она сдвинула засов калитки, чтобы те могли сбежать, одновременно дивясь, как легко ей это дается.

– Не трогай меня! – фальцетом взвизгнул Серый.

В два прыжка он преодолел весь путь и вывалился наружу, в реальный мир. За ним на карачках, спотыкаясь и скуля последовали приспешники.

Спустя время они не смогут вспомнить, что же их напугало, но до конца своей жизни будут вздрагивать, проходя мимо тридцать седьмого и при виде Коры. Она знала это. Чувствовала тем самым мистическим чутьем смотрителя.

Гортензия повернулась и изящно поклонилась ей.

– Браво! Браво! Это было гениально! – Кора осыпала ее аплодисментами, хохоча.

– Театральные навыки так просто не забываются, – скромно призналась она, возвращая своей голове привычный вид. – Давненько я не играла для живых зрителей. Спасибо за это. Но детишек все рано жалко – может, стоило как-то помягче с ними?

– Ничего. Это будет им уроком.

Они вместе поднялись по ступенькам и зашли внутрь. Коты, мурлыча, следовали за хозяйкой, и Кора впервые задумалась о том, как они могут проходить в царство мертвых.

– Они тоже мертвы, – угадала ее мысли Гортензия. – Но в отличие от людей души котов предпочитают оставаться в вашем мире – так им привычнее. Я с детства любила их, и они отвечали мне тем же. Так что и после смерти меня окружают коты.

– А другие животные? Что с ними?

– Не знаю. Может, для каждого вида есть свой кусочек рая? В любом случае, кошки всегда немного тут и немного там. Они рождены многолинейными.

Кора не слишком понимала, что это значит, но все равно кивнула.

– Дорогуша, раз уж я тебе помогла, будь добра, выполни мою просьбу.

– Да?

– Навести нашего общего знакомого. Бедный вороненок не выходит из своей каморки столько дней. Я уже начинаю беспокоиться.

– После всего, что он натворил? – вяло взбрыкнула девушка. – Да лучше гнилой апельсин съесть.

– Знаю. Но ты ведь смотрительница, – мудро улыбнулась Гортензия, поправляя шляпку с цветами. – Первая настоящая смотрительница, которая заботиться о призраках этого дома.

Пришлось согласиться, хоть эта идея и вызывала зубной скрежет.

Отметив, что до ночного «прилива» еще много времени, Кора пошла оповещать владельца Тапочка, что тот может спокойно покинуть бренный мир. Ведь долг смотрителя призрачного общежития состоял в том, чтобы духи могли уйти без сожалений.

Кора откладывала неприятный визит столько, сколько могла. Переделала кучу домашних дел, постирала свои наряды в жуткой прачечной, находящейся в подвале без окон. Научилась рисовать пастелью и сходила с друзьями на пробежку (им жутко хотелось укрепить ее «слабый» иммунитет).

Но вот время пришло. За целый день никто ей не позвонил и не пришел в комнату с очередной просьбой. И Кора сдалась.

Собрав нервы в кулак, она спустилась на первый этаж и постучалась в каморку. Внутри что-то ерзало, массивное, мягкое.

– Открой. Есть разговор, – буркнула Кора, пытаясь заставить голос звучать ласково.

Ответом было молчание. Гвидо не собирался сдаваться без боя.

– Открывай. Все хотят, чтобы мы поговорили, и мы это сделаем. Знаешь, о тебе волнуются. Не я, конечно, но другие… Ну, давай! Я не хочу торчать тут целую вечность. И если ты не забыл, я умею вскрывать чужие двери. Это мое право как смотрительницы. Так что не заставляй меня ломать барьер! – под конец она слегка вспылила и пнула порожек носком.

Гвидо явно не хотел по-хорошему, и Коре пришлось лезть в сумочку и доставать оттуда кисть. Нарисованная ручка мгновенно стала настоящей. Нажав на нее, она открыла каморку. В лицо ударил порыв ветра, растормошив волосы, собранные вокруг головы в косу.

Внутри была бездна, уходящая глубоко вниз.

Бесконечная холодная пещера, увитая толстыми паучьими нитями, центр которой представлял собой склизкое нечто. Оно ворочалось, стонало. Почувствовав свободу, оно с воем устремилось на свет. Прямо к Коре.

Паутина содрогалась, ходила ходуном, когда существо карабкалось наверх. Последний рывок – тонкие, как иглы, пальцы потянулись к глазам девушки и замерли всего в нескольких миллиметрах.

– Привет, Гвидо, – саркастично поздоровалась Кора, и не думая отступать.

– Здравствуй, пастушка. Чем обязан такой чести?

Склизкая пленка лопнула, выпустив наружу взъерошенную рыжую голову с глупой ухмылкой на губах. Дух развернулся так, чтобы их глаза были примерно на одном уровне, и кокетливо подмигнул.

– Надеюсь, причина серьезная. Я так крепко спал.

– Ага, ага. Тут остальные спрашивают – почему ты перестал их доставать? Где мусор, разбросанный по территории, где дохлые птицы у меня на пороге? Никто больше не пишет пошлые ругательства в туалете несмываемым маркером.

– Скучаете? – сентиментально пролепетал Гвидо. – Ах, мамочка, они наконец-то признали мои таланты! Я знал, я верил, что этот день настанет…