Стивен Кинг - Жизнь Чака

— Ух ты, — сказал Гас, вытягивая шею. — Самолёт, который пишет в небе. Не видел ни одного с тех пор, как был пацаном.

«ЧАРЛЬЗ» — написал самолётик. Затем — «КРАНЦ». А потом, — ясное дело — «З9 ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫХ ЛЕТ». Имя уже начало расширяться и распушилось, как облако, когда самолётик написал: «СПАСИБО, ЧАК!».

— Какого хрена? — изумился Гас.

— Вот и я о том, — согласился Марти.

Он пропустил завтрак, так что по возвращении домой Марти разогрел в микроволновке один из своих замороженных обедов — пирог с курицей от «Мари Каллендер» [16] Сеть ресторанов в США. , довольно вкусный, кстати, и понёс его в гостиную, чтобы посмотреть телевизор. Но настроиться он смог только на два телеканала, которые показывали фотографию Чарльза «Чака» Кранца, сидящего за своим рабочим столом, с шариковой ручкой в руке, застывшей в вечной готовности. Марти пялился в экран, пока ел свой пирог с курицей, а потом выключил эту идиотскую электронную коробку и вернулся в постель. В этом, казалось, было больше смысла.

Он проспал почти весь день, и хотя у него не было о ней снов (во всяком случае, как он помнил) Марти проснулся с мыслями о Фелиции. Ему хотелось увидеть её, и когда он к ней придёт, то спросит — может ли он переночевать у неё. Может, даже остаться навсегда. Никто не ожидал, что будет так хреново, сказал Гас, причём навалилось всё сразу. И если это и правда конец, Марти не хотел бы встречать его в одиночестве.

Харвест Эйкрз, маленькая аккуратная застройка, где теперь жила Фелиция, находилась в трёх милях отсюда, и Марти решил не рисковать ехать туда на машине, потому он влез в свои тренировочные брюки и кроссовки. Для прогулки это было прекрасное послеполуденное время, ближе к вечеру, небо всё так же безупречно чистое, и множество людей снуёт по округе. Некоторые даже выглядели так, будто наслаждаются солнечной погодой, но большинство глядели себе под ноги. Разговоров было мало, даже между гуляющими парочками и трио.

Все четыре магистрали по Парк Драйв — одной из самых оживлённых улиц в восточной стороне города, — были забиты и переполнены автомобилями, большинство из них пустые. Марти протиснулся между ними, и на другой стороне встретил пожилого мужчину в твидовом костюме и гармонирующей с ним фетровой шляпе. Мужчина сидел на бордюре и выбивал свою курительную трубку в сточную канаву. Увидел, что Марти на него смотрит и улыбнулся.

— Просто немного отдыхаю, — сказал он. — Я ходил к центру города, чтобы посмотреть на провал и сделать пару фото на свой телефон. Думаю, что репортаж какого-нибудь местного телеканала был бы интереснее, но, похоже, с эфирами покончено. Если не считать, конечно, фотографий с тем парнем — Кранцем.

— Да уж, — сказал Марти. — Теперь от Чака не отделаться. Есть мысли о том…

— Не-а. Я спрашивал уже более двух дюжин людей. Никто не знает. Наш непонятный Кранц появился словно Оз во время Апокалипсиса.

Марти хохотнул.

— Куда держите путь, сэр?

— Харвест Эйкрз. Милый маленький анклав. На отшибе. — Он полез в карман своего пиджака, явил на свет божий кисет табака и стал набивать трубку.

— Я тоже туда направляюсь. Моя бывшая жена там живёт. Мы могли бы отправиться вместе.

Пожилой джентльмен поднял голову, слегка поморщившись.

— Можно, но ровно до тех пор, пока вы не поскачете сайгаком, — он зажёг трубку, попыхтел. — Артрит. Я, конечно, принимаю таблетки, но чем дальше в меня проникает артрит, тем меньше они могут сделать.

— Хреново, — сказал Марти. — Тогда задавайте темп.

Что старик и сделал. Темп был медленным. Пожилого парня звали Сэмюэл Ярбро. Он был владельцем и старшим гробовщиком «Похоронного бюро Ярбро».

— Но моя истинная страсть — метеорология, — сказал он. — В юности я мечтал стать синоптиком на телевидении, возможно даже работать на какую-нибудь телесеть, но, кажется, туда они продвигают только молоденьких дамочек с такими… — Он поднял перед грудью руки, сложив ладони в форму больших чаш. — Но я всё равно не отстаю, читаю журналы, и могу рассказать вам удивительную вещь. Если вы хотите, конечно.

— Давайте.

Они подошли к автобусной остановке. На задней стене в трафарете красовались слова: «ЧАРЛЬЗ „ЧАК“ КРАНЦ, 39 ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫХ ЛЕТ! СПАСИБО, ЧАК!». Сэм Ярбро присел на скамейку и похлопал ладонью рядом с собой. Марти уместился рядом. С подветренной стороны от курительной трубки Ярбро, но проблемы в этом не было. Марти нравился этот запах.

— Вы же знаете, как обычно люди утверждают, что в одних сутках двадцать четыре часа? — спросил Ярбро.

— И семь дней в неделе. Все это знают, даже малые дети.

— Так вот, все они ошибаются. В звёздных сутках [17] Период вращения какого-либо звёздного тела вокруг своей оси. было двадцать три часа и пятьдесят шесть минут. Плюс пара лишних секунд.

— Было?

— Совершенно верно. Согласно моим подсчётам, которые, уверяю вас, мне есть чем оправдать, сейчас звёздные сутки составляют двадцать четыре часа и две минуты. Вы знаете, что это означает, мистер Андерсон?

Марти призадумался.

— Вы хотите сказать, что вращение Земли замедляется?

— Именно, — Ярбро вынул трубку изо рта и указал на людей, проходящих мимо них по тротуару. Теперь, когда день застыл на границе сумерек, их количество уменьшилось. — Готов поспорить, что многие из этих ребят думают, будто единственная причина многочисленных катастроф, с которыми мы столкнулись, коренится в том, что мы натворили с окружающей средой. Это не совсем так. Я был бы в первых рядах из тех, кто утверждает, что обошлись мы с матерью — да, Земля, мать для всех нас, — очень и очень плохо, домогались её, а то и вовсе изнасиловали, но по сравнению с великими часами Вселенной мы ничтожно малы. Ничтожно. Нет, что бы ни происходило сейчас — это несравненно больше, чем просто разрушение нами окружающей среды.

— Может, всё это вина Чака Кранца, — сказал Марти.

Ярбро удивлённо глянул на него, а затем хохотнул.

— Опять о нём, а? Чак Кранц выходит на пенсию и всё население Земли, не говоря уж о самой Земле, выходит на пенсию вместе с ним? Таков ваш тезис?

— Надо же найти — что во всём этом обвинять, — сказал Марти, улыбаясь. — Или кого.

Сэм Ярбро поднялся, положил руки на поясницу, потянулся и поморщился.

— Мои извинения мистеру Споку, но это нелогично. Полагаю, тридцать девять лет — это довольно немалый промежуток в человеческой жизни — почти половина, — но последний ледниковый период произошёл всё же немного раньше. Не говоря уже об эпохе динозавров. Может, двинем уже?

Они двинули, их тени вытянулись впереди. Марти обругал себя за то, что проспал лучшую часть дня. Ярбро двигался ещё медленнее, чем раньше. Когда они, наконец, достигли кирпичной арки, отмечающей вход в Харвест Эйкрз, старый гробовщик снова присел на перекур.