Клайв Баркер - Книги крови. I–III [сборник litres]

– А ты…

– Стив Грейс.

– Да. Ты же ходишь на лекции по этике?

– Точно.

– И я не видел тебя на других семинарах или лекциях по философии.

– Это мой дополнительный курс. Сам-то я с отделения английской литературы. Но или так, или целый год учить древнескандинавский, а это вообще не мое.

– И поэтому ты остановился на этике.

– Да.

Куэйд заказал себе двойной бренди. Он не выглядел настолько зажиточным, а двойной бренди серьезно подточил бы бюджет Стива на всю следующую неделю. Но Куэйд быстро опустошил бокал и заказал еще один.

– А ты что пьешь?

Стив растягивал полпинты уже теплого лагера, надеясь протянуть с ним целый час.

– Да мне ничего не надо.

– Нет, надо.

– Да все в порядке.

– Еще один бренди и пинту лагера моему другу.

Стив не смог противиться такой щедрости. Полторы пинты в некормленом организме безмерно помогли бы ему пережить скуку от предстоящего семинара на тему «Чарльз Диккенс как социальный аналитик». От одной только мысли о нем Стив сразу начал зевать.

– Кто-то должен написать кандидатскую об алкоголе в контексте социальной активности, – Куэйд где-то секунду задумчиво смотрел на бокал с бренди, а потом осушил его одним глотком. – Или забвения.

Стив присмотрелся к новому знакомому. Самому Стиву было двадцать, а Куэйд казался лет на пять старше. Его гардероб сбивал с толку. Потрепанные кроссовки, плисовые брюки, серовато-белая рубашка, явно видавшая лучшие времена; а поверх всего этого невероятно дорогой черный кожаный пиджак, который на высокой тощей фигуре Куэйда висел как на вешалке. Лицо у Куэйда было длинным и непримечательным; молочно-голубые глаза казались настолько бледными, что радужка как будто растворялась в белках, и за стеклами тяжелых очков виднелись лишь булавочные проколы зрачков. Полные губы, как у Мика Джаггера, но тоже бледные, сухие и без всякой чувственности. Светло-каштановые волосы.

Стив решил, что Куэйд смахивает на голландского продавца дури.

И он не носил значков. Среди студентов они были настоящей манией, и без них Куэйд выглядел голым, никак не указывая на то, что ему нравится. Кем он был? Геем, феминистом, агитатором за спасение китов или фашистом-вегетарианцем? Чем он увлекался, черт побери?

– Тебе надо было взять курс древнескандинавского, – сказал Куэйд.

– Почему?

– Там люди не заморачиваются, даже работы не проверяют.

Стив об этом никогда не слышал. Куэйд же продолжил своим монотонным голосом:

– Они их просто в воздух подбрасывают. Текстом вверх – значит будет пять, текстом вниз – четыре.

А, это была шутка. Куэйд проявил остроумие. Стив попытался засмеяться, но сам Куэйд даже не улыбнулся собственной остроте.

– Надо было древнескандинавский взять, – повторил он. – Кому вообще нужен епископ Беркли? Или Платон. Или…

– Или?

– Да все это одно дерьмо.

– Да.

– Я за тобой наблюдал, на философии…

Куэйд сразу заинтересовал Стива.

– …и ты никогда ничего не записываешь, так ведь?

– Не записываю.

– Я решил, что ты либо исключительно уверен в себе, либо тебе совершенно наплевать.

– Ни то ни другое. Я просто ничего не понимаю.

Куэйд хмыкнул и вытащил пачку дешевых сигарет. Опять же так никто не поступал. Ты курил «Голуаз» или «Кэмел», либо не курил вообще.

– Тебя там учат не настоящей философии, – сказал Куйэд с явным презрением в голосе.

– Да?

– Нам по крупицам скармливают Платона или Бентама – без всякого реального анализа. Конечно, она того же окраса. И даже походит на реального зверя; а для непосвященных и пахнет так же.

– Какого еще зверя?

– Философия. Подлинная философия. Она – настоящий зверь, Стивен. Ты так не думаешь?

– Я никогда не…

– Она дикая. Она кусается. – Он осклабился, неожиданно став коварным на вид. – О да, кусается.

Эти слова его явно радовали. И потому он их повторил, на счастье:

– Кусается.

Стивен только кивнул. Метафора была ему совершенно непонятна.

– Я думаю, что мы должны чувствовать, как предмет наших исследований калечит нас. – Куэйд явна грела мысль об увечьях путем образования. – И если идеи стоят того, чтобы о них говорить, мы не должны играть с ними, мы должны их бояться.

– Почему?

– Потому что если мы чего-то стоим как философы, то не должны обмениваться академическими любезностями. Не должны обсуждать семантику; скрывать реальную угрозу за лингвистическими уловками.

– А что нам делать?

Стив чувствовал себя как простачок, напарник комика-Куэйда. Вот только последний шутить явно не хотел. Его лицо застыло; булавочные головки зрачков сжались в крохотные точки.

– Стив, разве ты не думаешь, что мы должны держаться к зверю поближе? Гладить его, ласкать, доить…

– Э… а что такое зверь?

Куэйд явно слегка отчаялся из-за навязчивости этого вопроса:

– Это предмет любой хоть чего-то стоящей философии, Стивен. Это то, чего мы боимся, так как не понимаем этого. Это тьма за дверью.

Стив подумал о двери. Подумал о тьме. Он начал понимать, к чему в своей запутанной манере ведет Куэйд. Философия была способом поговорить о страхе.

– Мы должны обсуждать то, что сокровенно для наших душ, – сказал Куэйд. – И если мы не будем… то рискуем…

Неожиданно красноречие оставило его.

– Чем?

Куэйд не сводил глаз с пустого бокала, словно пытаясь наполнить его силой воли.

– Хочешь еще? – спросил Стив, про себя молясь, чтобы ответ был отрицательным.

– Чем мы рискуем? – Куэйд повторил вопрос. – Я думаю, если мы не отправимся в путь и не найдем зверя…

Стив уже понял, чем закончится фраза.

– …тогда рано или поздно зверь найдет нас.

Нет наслаждения равного ужасу. Если только этот ужас не твой.

В следующую неделю или две Стив как бы ненароком навел справки о странном мистере Куэйде.

Никто не знал его имени.

Никто не знал, сколько ему лет, но одна секретарша думала, что Куэйду далеко за тридцать, чему Стив удивился.

Его родители – по словам Шерил, он при ней упомянул об этом, – умерли. Кажется, их убили, так по крайней мере решила Шерил.

Ничего больше люди о Куэйде не знали.

– Я должен тебе выпивку, – сказал Стив, тронув Куэйда за плечо.

Тот оглянулся так, словно его укусили.

– Бренди?

– Спасибо.

Стив сделал заказ:

– Я тебя напугал?

– Я думал.

– Без этого ни одному философу не обойтись.

– Без чего?

– Без мозга.

Так они и начали беседу. Стив не знал, зачем еще раз подошел к Куэйду. Тот был на десять лет старше его и находился на другом интеллектуальном уровне. И, если говорить начистоту, откровенно пугал Стива. Его сбивали с толку постоянные разговоры Куэйда о зверях. И тем не менее Стив все равно хотел больше: больше метафор, больше этого невеселого голоса, говорившего о том, как бесполезны учителя, как слабы студенты.