Стефан Грабинский - Рассказы

На фоне абсолютной тишины танцы клубов дыма удивляли. Полное отсутствие следов человеческой жизнедеятельности диссонировало с их танцем, то сужающимися, то расширяющимися кольцами.

Я посмотрел на Бена и осторожно пополз к порогу здания. Я оглядывался в поисках товарища. Густой дым отрывался от стен хижины и заслонял Хидинга. Затем его рука опустилась на мое плечо.

— Задымление усиливается. Мгла как в порту или над Блэкберном.

— Угу. Заглянем внутрь.

Мы вытянули шеи и заглянули за порог. Несколько ступеней сходили к четырехугольнику, выложенному камнями и глиной. Это был очаг. Из него шел вверх толстый столб дыма, выходил в отверстие и исчезал снаружи. Единственная комната была абсолютно пуста. На стенах висели скрещенные томагавки, пара поношенных мокасинов и выцветшие военные трофеи.

Мы озадачено посмотрели друг на друга.

— Где обитатели деревни? Кто-то же развел огонь?

— Может они в каком-то соседнем доме.

В порыве непроизвольного любопытства мы разошлись в разные стороны, чтобы подкрасться к соседним мазанкам. В случае малейшей опасности каждый из нас предупредил товарища протяжным свистом.

Я полз на коленях, замирая через каждые несколько футов.

От одного домика к другому вела узкая тропа из песка и гравия. Такие тропки шли от домов, стоящих по кругу, к дому, находившемуся в центре, вероятно, обиталищу вождя, служившим и местом собраний. Я это предполагал, так как дом в середине был не виден, поселок заволокло густым дымом.

Я добрался до соседнего домишки. Одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться — здесь никого нет. Только в очаге посредине комнаты бушевал огонь, зажженный неизвестной рукой, сложенные кедровые поленья и высохшие прутья лещины подпитывали коптящее пламя, отсюда пушистый дым волок свое тяжелое вялое брюшко под потолок и там вырывался наружу.

Усталый, я зажег трубку от огня и сел передохнуть у входа. Тут все двигалось быстрее, хотя я все еще ничего не видел на расстоянии нескольких шагов. Покуривая трубку, я присматривался к деревянному столбу, вбитому в землю прямо перед входом в дом. Это был четырехгранный тотем, покрытый культовой резьбой от основания до вершины. Я не раз видел подобные столбы в разных индейских деревеньках, они изображают священных предков племен или кланов. Но тотем этого места так сильно отличался от обычных образцов, что я всматривался в его узоры с возрастающим вниманием. Поражало отсутствие племенного животного или растения, практически обязательного на подобного рода стелах. Зато часто повторялся узор клубящегося дыма. Я был не в силах прочитать надписей и поэтому наощупь отправился к третьему домику. И здесь никого не было. Как и в двух предыдущих домах горел и дымил очаг.

Отсутствие хозяев успокаивало, позволяло безнаказанно шататься там-сям, но одновременно пробуждало любопытство не без ноток страха. В хижинах не было никакой утвари, ни малейшего следа приготовления пищи. В конце концов, огонь в очагах не горел ярким ясным пламенем, скорее, тлел, придушенный слоем листьев и мокрых веток, создалось впечатление, что огонь развели, чтобы выпустить эти клубы дыма бродить между хижинами. «Странное место», — подумал я, отправляясь на дальнейшие поиски. Сильный теплый ветер дул мне в лицо, серая волна тумана ослепляла меня. Я протер глаза и продолжил продираться сквозь молочный туман. Я блуждал во тьме как слепец с вытянутыми руками, обошел еще три хижины, чтобы убедиться, что нигде нет ни души. Всюду были пустые хижины и загадочные очаги. На пути от шестой хижины я услышал тихий свист: Бен напоминал о себе. Я ответил так же и вскоре мы встретились. В этом странном месте лучше было держаться вместе. Мы говорили шепотом, и я узнал, что мой товарищ также обошел шесть домов и пришел к тем же выводам, что и я. Мы были в каком-то заброшенном поселении, жители которого по неизвестным причинам зажгли огонь в каждой хижине.

Мы стояли, окутанные туманом, почти не видя один другого, пытаясь решить, что же предпринять: убраться подобру поздорову или остаться и ждать появления дикарей. Хидинг был человеком практичным и не хотел тратить время на бесцельное ожидание. Я же предпочитал остаться, питая надежду, что после того, как очаги потухнут, я сумею разобрать знаки на тотемических столбах, так удививших меня. Сказались увлечение этнографией, прошлые исследования первобытных культур, научные изыскания, которые мне пришлось оставить из-за тяжелых жизненных обстоятельств.

— Мне кажется, — прошептал, удерживая Бена, почти вышедшего за пределы деревеньки, — что мы не обошли все хижины.

— Как так? Мы обошли все по кругу, ты одну половину, я — вторую. Доказательство — то, что мы пришли навстречу друг другу с разных сторон.

— Ты забываешь о центре круга, в котором наверняка стоит дом вождя. Его не видно потому что окружность большая, а дым в центре самый густой. Что там что-то должно быть свидетельствуют тропки, ведущие от каждого дома.

— Может, ты и прав, — он не был полностью убежден, — я тоже видел эти тропки. Если тебе так любопытно, можем исследовать и средину. Только быстро, уже поздно и надо возвращаться в лагерь.

— Шшшш, — предостерег я его, — ты говоришь слишком громко. Как знать, не встретим ли там жителей деревни, собравшихся на совет? Может у них предвоенная сходка?

Бен замолчал и мы осторожно пошли по одной из тропинок, часто проверяя путь, чтобы по ошибке не вернуться на периметр. Так мы двигались четверть часа, в полной тишине.

— Черт подери, нетерпеливо пробормотал Бен, — там ничего нет. За каким чертом мы полезли в эту тьму? Мы прошли середину и вновь приближаемся к периметру.

И тут мы увидели черный силуэт на расстоянии нескольких шагов. Я сжал плечо Хидинга, указывая на темный контур. Мы упали на землю и проползли остаток пути на коленях. Вскоре мы наткнулись на мощный ствол кедра, ветви которого растворялись в молочном море тумана. Очевидно, мы оказались за задней стеной дома, кедры находились за, а не перед домами.

Бен приложил ухо к стене, сбитой из тяжелых колод, и несколько минут слушал, затаив дыхание. Потом сделал жест, показывая, что ничего не услышал.

— Пойдем к входу, — предложил он шепотом, мы осторожно обошли угол дома и вдоль стены пошли к отверстию. Я прислушался.

— Посмотри там, — прошептал Бен, показывая на вход.

В глубине, у квадратного очага, из которого вырывались мощные клубы дыма, я увидел старого индейца, сидящего на корточках. Он был одет празднично, в боевые одежды. Над продолговатой, благородной головой в дыхании огня колыхались перья. Кожаные штаны, обитые золотистыми бляшками, на бедрах были покрыты узорчатой вышивкой. Грудь цвета бронзы была обильно татуирована. На худой жилистой шее висел драгоценный амулет.