Максим Кич - Большой дом [СИ]

И стали они смотреть. Каждый ходил и выбирал, что ему больше нравится. А потом они снова встретились. Кот говорит:

— Не нравится мне деревенька. Когда люди уезжают, они двери снаружи досками заколачивают, а не изнутри. Расскажи-ка, Шарик, что тут случилось?

— Да не знаю я. Я когда профессор уехал, всё больше по лесам жил, охотился, а когда вернулся, никого тут уже нет. Вот только вас встретил.

— А дом кто-нибудь присмотрел?

Дядя Фёдор говорит:

— Я хороший дом нашёл. Там и печка большая, и сад с огородом, и телевизор даже. Крыша красная… только четвёртой стены не хватает.

— Это не дело, — сказал кот, — Я тоже хороший дом видел. Книг много, на леднике запасы разные и даже печатная машинка на столе.

— Ты, Матроскин, дачу профессора нашёл. Не пойду туда, — сказал Шарик.

— На дачу профессора я тоже не пойду, — согласился кот.

— Вот что. Я дом нашёл подходящий, — сказал пёс. — Крепкий, на возвышении, подходы просматриваются хорошо. Подпол надёжный, и лаз есть из него — аккурат к лесу. Если что, можно уйти тихонько, никто и не заметит. А телевизор и книги мы как-нибудь перетащим.

На том и порешили.

Дядя Фёдор взял удочку и пошёл рыбу ловить. А кот с Шариком печку истопили и воды принесли. Потом они поели, радио послушали и спать легли. Дядя Фёдор перед сном солью порог пересыпал — и спалось им на новом месте хорошо и спокойно.

На другое утро дядя Фёдор, пёс и кот дом в порядок приводили. Паутину сметали, мусор выносили, печку чистили. Особенно им хлопот бурые пятна доставили, которые по всему дому были: на полу, на стенах и даже на потолке.

— Слишком уж прошлые хозяева варенье любили, — заключил дядя Фёдор.

С большим трудом оттирались следы от варенья.

— Скажи, дядя Фёдор, а ты можешь такой коврик сделать, как в твоей квартире был? — спросил Матроскин.

Он как раз особенно въевшееся пятно отдирал.

— Не могу, — признался дядя Фёдор, — Этот коврик папе в институте на компьютере по секретной алгебре считали, я так ещё не умею. Для этого, наверное, надо в школе много учиться и в университете потом.

— Жаль, — сказал кот и нахмурился, — а то ведь к нам и гости могут пожаловать… за вареньем.

— Ничего страшного, — утешил Шарик. — Мы их встретим.

Потом подумал немного и добавил:

— И проводим.

— Это, конечно, хорошо, — заметил Матроскин, — вот только надо нам как-то встретить и таких гостей, которые к физическому насилию равнодушны.

— А давайте мы вокруг дома построение сделаем, — предложил дядя Фёдор.

И показал в своей тетради, как можно его сделать.

Кот и пёс согласились, и они взялись за работу. А как закончили, пошли на речку купаться и, главное, Шарика купать.

— Уж больно ты у нас запущенный, — говорит дядя Фёдор. — Придётся тебе отмыться как следует.

— Я бы рад, — отвечает пёс, — только мне помощь нужна. Я один не могу. А то, кого ни попросишь — так только пятки мелькают.

Он в воду залазил, а дядя Фёдор его намыливал и шерсть расчёсывал. А кот по берегу ходил и всё смотрел на другой берег. А там туман никак рассеиваться не хотел, хотя день в самом разгаре был.

И вот, из тумана лодчонка выплыла. А в лодке сидел на вёслах человечек в рыбацком плаще. Капюшон наброшен так, что лица и не видно.

Подошёл к пирсу, забросил конец на торчащее из воды полено.

— Здравствуй, дядя Фёдор, — говорит, — никак это ты со мной плыть собрался.

— Не шевелись, — прошипел Матроскин, да только дядя Фёдор его не слышал.

Прошёл мальчик по пирсу и приготовился к лодке спускаться. Шарик тоже это увидел и поплыл наперерез, но по-собачьи быстро плыть у него не получалось.

А дядя Фёдор спустился в лодку, и лодка вдруг как просядет, словно в неё тяжёлый холодильник опустили — чуть не утонула.

Лодочник испугался.

— А ну, вылезай! Нечего тебе тут делать! Не пришло ещё тебе время за реку плыть!

Дядя Фёдор был мальчик послушный. Он из лодки и вылез. А на пирс тем временем вышел старик, который их в деревне встретил. В красивой чистой форме, на груди кресты и звёзды сияют, словно он на Парад Победы нарядился. И сам он кажется моложе. Лодочник его приветствовал.

— Здравия желаю, Евстигней Дмитриевич, стало быть, это за вами я приплыл. Располагайтесь поудобнее, дорога нас ждёт неблизкая.

Старик ему кивнул, уселся в лодке. Лодка даже не шелохнулась. Лодочник на вёсла налёг и вскоре они исчезли в тумане.

Кот мальчика за плечо схватил так, что до крови расцарапал.

— Никогда! — Шипит. — Слышишь, никогда не разговаривай с неизвестными. Они, конечно, сами всё предложат и сами всё дадут, да только своего они не упустят. Понимаешь меня?

А дядя Фёдор сам не соображает, что на него нашло. Сидит на досках и в туман смотрит, головой трясёт.

— Дурашка ты, — смилостивился кот. — Ну ничего, ты главное от реки держись подальше.

И Шарик из воды вылез, отфыркивается.

— Вы меня простите, не успел. Плохо я плаваю.

— Ничего бы ты не сделал, — успокоил его Матроскин, — только нам во все глаза теперь смотреть надо.

Потом они домой пошли по тропинке под солнышком. А навстречу им какой-то дядя идёт. Сухопарый такой, бледный, словно он в детском утреннике Кащея Бессмертного играл, да грим до конца не смыл. Остановился дядя и спрашивает:

— А ты, мальчик, чей? Ты откуда к нам в деревню попал?

Дядя Фёдор отвечает:

— Я ничей. Я сам по себе мальчик. Свой собственный. А в деревню я на автобусе приехал.

Кащей удивился.

— Вот так прямо на автобусе. А как тебя родители назвали?

— Дядя Фёдор зовут меня, — ответил мальчик.

Бледный гражданин ухмыльнулся и пальцами так провернул, что казалось, будто они сейчас у него сломаются. А потом ухмылка у него с лица спала. И говорит он уже злобно:

— Что ж ты врёшь-то мальчик? По-другому тебя родителя назвали.

— Я, дяденька, вам не вру. Зовут меня родители дядя Фёдор. А как они меня назвали, так им так меня и звать. И вообще, с неизвестными я не разговариваю.

Бледный гражданин удивился ужасно и говорит:

— Так ведь не бывает, чтобы дети сами по себе были. Свои собственные. Дети обязательно под чьим-нибудь покровительством.

А ему навстречу кот и пёс выступили.

— Он под нашим покровительством, — говорит Матроскин и в песке лапой малую печать Джона Ди намечает.

Шарик промолчал и только клыки показал. Он после купания высох и ещё больше казался чем был раньше.

Дядя совсем растерялся. Чувствует, что ещё немного и порвут его прямо на этой тропинке. Что-то необычное здесь. Значит, непорядок. Да к тому ж ещё дядя Фёдор сам наступать начал:

— А вы почему спрашиваете? Зачем вам моё имя?

— Так я ж из почты, — начал оправдываться дядя, — почтальон я. Печкин. Поэтому я всё должен знать. Чтобы письма разносить и газеты. Вы, например, что выписываете?