Сара Перри - Мельмот [litres]

Бутылка пуста. Хелен отставляет в сторону бокал. Кто-то открывает дверь, и обнаруживается, что мороз смягчился: дующий с реки ветер уже не точит лезвия о края крыш, только вздувает парусами навесы над прилавками и открытыми террасами кафе.

Хелен встает:

– Пойдемте?

Тея допивает вино и кладет деньги на стол, Арнел закрывает тетрадь и запихивает ее в карман пуховика.

На улицах полно народу, и никто не обращает на Хелен внимания: у облепивших карнизы галок свои заботы, а мастер Ян Гус, почувствовав, что стало теплее, отряхивает плащ. Арнел спотыкается о булыжники мостовой, Тея медленно ковыляет на костылях.

– Идем, – говорит Хелен и подает им обоим руки. Прогулочный катер уплывает вниз по течению в посверкивающую тень под мостом. На палубе играет музыка, и ветер разносит ее по переулку, как аромат. – Идем.

Смотрите! Над Влтавой полночь. Спящие лебеди и ползущие с востока на запад льдины окрашивают ее берега в белый цвет. Святой Ян Непомуцкий на Карловом мосту скучает: в свете распустившихся на железных стеблях фонарей не видно ни прохожих, ни влюбленных парочек, ни заигравшихся допоздна детей. Но это не значит, что на мосту совсем никого нет. Видите вон ту фигуру, что прислонилась к высокому каменному парапету и глядит на реку в вечном, абсолютном одиночестве? Представьте черный корабль, дрейфующий посреди безветренного моря, представьте гаснущую в пустом небе последнюю звезду. Неужели в вашем сердце не загорится крохотный огонек жалости, неужели вам не захочется протянуть руку ей навстречу?

Мой читатель, мой дорогой, ты ведь знаешь ее, ты ждал ее – свидетельницу, скитающуюся по миру, обреченную, страдающую от невыносимого одиночества женщину, чьи глаза прозревают всю подлость этого мира! О мой любимый, мой спутник, – это я, Мельмот, это мой голос ты слышал все эти часы, все эти дни, это я впервые вложила в твои руки письмо Хоффмана! Это я велела тебе прочесть его и призвала тебя в свидетели, это я показала тебе, как низко мы пали, как далеки мы от того, чем должны были стать! И ты не понял? Ты ни о чем не догадывался?

Сокровище мое, я так долго наблюдала за тобой! Я была рядом, когда ты, еще совсем дитя, хотел знать, насколько сильно тебя любят; я была рядом, когда ты лежал без сна в темноте и гадал, кто стоит в изножье твоей постели. Каждая пролитая тобой слеза оставляла влажный след на моей щеке, и всякий раз, когда радовался ты, ликовало и мое сердце.

О, я видела, как ты делал то, чего не должен был делать; я знаю, какие мысли изводят тебя сильнее всего, когда ты не властен над своим разумом; я знаю то, в чем ты боишься сознаться даже самому себе, даже когда ни родные, ни друзья не могут проникнуть в твою комнату, запертую на все засовы! Я знаю, что ты лжец и притворщик, и тебе ни разу не удалось обмануть меня! Я знаю, каким тщеславным, безвольным, капризным и жестоким ты бывал. Что сказали бы на это люди, если бы они знали?

Разве тебе не известно, что ты рожден для печали и что это так же несомненно, как и то, что от огня летят искры? Я видела все заранее. Я знаю, что горе переломает твои кости. Но, любовь моя, я не оставлю тебя одного в беде – несмотря на то что мои ноги все в крови, я все равно пришла к тебе. Кто еще, кроме меня, примет тебя таким?

Друг мой, драгоценный мой, возьми же меня за руку. Мне так одиноко!

Первым делом я, как всегда, выражаю признательность своему мужу, Роберту Перри, за его мудрость и поддержку, а также за его завидную способность мгновенно находить нужные сведения о темных страницах истории и за готовность с утра пораньше выслушивать, как я зачитываю отрывки из рукописи.

Спасибо Дженни Хьюсон, моему неизменному первому читателю, без чьего руководства и дружеского участия моя работа не получилась бы такой, как мне хотелось бы. Спасибо Ханне Вестленд за то, что так радушно приняла мою Мельмот и продемонстрировала столь тонкое понимание книги, и за это же спасибо Джеффу Шандлеру.

Я как никогда благодарна всем тем, кто помогал моему роману добраться до читателей, особенно Рути, Эмили, Анне-Марии, Флоре, Питу, Нив и всем моим друзьям из Serpent’s Tail и RCW .

Без участия – как намеренного, так и неосознанного – множества моих друзей появление этого романа и сформировавших его идей было бы невозможным. Я особенно благодарна Стивену Кроу, Луизе Йейтс, Крису Грибблу, Линдси Стоунбридж, Софи Ханне, Наоми Алдерман и Дэмиану Барру, а также Анне и Хью, которые во время нашего совместного ужина стали первыми, кто познакомился с моей Мельмот. Спасибо Дэвиду Вону, Сэму Гуглани, Ребекке Райдиал, Иэну Мартину, Хозе Борромео и Мэнди Круз за помощь в области медицины, истории и лингвистики – само собой разумеется, что все возможные ошибки остаются на моей, а не на их совести. Спасибо Салли Александер, Салли Роу, Мишель Вулфенден, Бенджамину и Джуду Джонкокам, тетушкам и всем моим друзьям, которые стоически терпели меня последние два года. Выражаю свою неизменную любовь и благодарность родителям и сестрам.

На проведение исследовательской работы для этого романа я получила грант от британского Совета по искусствам, которому безмерно благодарна за финансовую помощь. Спасибо Писательскому центру в Норидже и библиотеке в Глэдстоне, которые в очередной раз стали для меня источником практической поддержки, необходимых сведений и творческого вдохновения.

Спасибо мистеру Ам Раи и его команде за то, что избавили меня от боли и позволили вернуться к работе.

Наконец, спасибо Дж. М. Ю., чьей памяти я посвящаю эту книгу: это тебе, братик, как я и обещала.

Черный театр (Cerne divadlo) – одна из достопримечательностей Праги, особый вид театра, постановки в котором основаны на принципе «черного кабинета» – оптической иллюзии, которая позволяет скрыть или выделить ту или иную часть сценического пространства. Действие происходит на черном фоне, актеры тоже одеты в черное, а покрытый флуоресцентной краской реквизит или отдельные детали костюмов подсвечиваются ультрафиолетовыми лампами. – Здесь и далее под звездочкой примеч. перев.

Эгер, как она тогда называлась, теперь утратила свое немецкое название и обозначена на картах как Огрже. Есть старая шутка, что Огрже должна быть единственной теплой рекой в Чехии, потому что ohřát значит «греть», но когда я мальчиком плавал в ней, на берег я всегда вылезал дрожа. На ее берегу сейчас стоит Терезин, но я знал это место под названием Терезиенштадт.

Лесное стекло – особый вид стекла зеленоватого оттенка, изготавливавшийся с примесью древесной золы.

В 1786 году на заседании Чешского научного общества впервые был описан любопытный минерал. Зеленый полупрозрачный камень, месторождения которого обнаружили только в долине Молдау, получил название молдавит. Он был так похож на зеленое стекло, что сначала его приняли за осколки, которые тысячу лет назад бросали в реку мастера-стеклодувы. Однако наука опровергла эту теорию, и теперь известно, что эти камни – раздробленные кусочки метеорита, образовавшего четырнадцать миллионов лет назад кратер Нёрдлингенский Рис. Лучшие образцы отличаются ярким цветом и прозрачностью и имеют структуру папоротника, напоминающую морозные узоры на окне. Поскольку Молдау сейчас называется Влтавой, этот минерал больше известен под названием влтавин. Я дорожил своим камнем больше всего на свете, но потерял его, когда мне было тринадцать.