Raymond Abaddon - По ту сторону пламени

— Быстрее! — рявкает Кан и исчезает впереди. Я ускоряюсь, хоть лодыжка, за которую меня выдернули из могилы, протестующе болит.

— Во время… общей тревоги, — кричит Наас на ходу, пока я ищу тварь в каждой тени, — вс… должны собраться… возле блоков! Капитаны! Узнают ситуацию! Отдают… приказы! — ясно. Кан обязан одним из первых явиться на сигнал сирены. Так и произошло… вчера? Позавчера? Господи…

Айяка падает, споткнувшись о выступающие корни. Платье рвется, открывая залитое кровью колено. Тони подхватывает девушку на руки: нельзя сбавлять скорость. Напролом через кусты, прикрывая лицо от хлестких ветвей. К калитке. Чары кусают за ухом, пронзают до самых пяток электрическим разрядом.

— Ненавижу, — растирая метку, выдыхает Наас.

Разбитые улицы Университета залиты рыжим сиянием. Полыхают окна, прожектора на крышах — ослепленная, я не в силах поднять глаза. Редеющий дождь сверкает бриллиантами. Под ногами прыгают трещины и ямы, мышцы и легкие горят от усталости. Моя тень то вытягивается, то сжимается, покорная частоколу огней. Скачком улетает вперед, неуловимо обрастая шерстью, мелькнув тонкими птичьими конечностями, снова становится мной. Сжимаю зубы, чтобы не закричать.

У общежития пятого блока ни души.

— Бар! — командует Тони.

Под бьющимися на ветру гирляндами собралась внушительная толпа. Многие кутаются в куртки поверх домашней одежды. Среди них охотники в форме кажутся волками в стаде овец. Даже те, что зябко переступают на месте, вцепившись в стаканчики с кофе. Железные бочки, служащие мусорниками, заполнены с верхом, смятые картонки перекатываются по газону.

Тони опускает Айяку на влажную покрышку, а Наас ловит за рукав парня с нашивкой Д. на плече. Тот, облившись чаем, сообщает, что Высшая тварь сбежала из Заповедника, убив двоих охранников:

— Но не из наших, а этих… ну, которые при администрации тусуют. Я их не знаю, — охотник рассеянно трогает пятно на кителе. — Одного встречал, хамло редкостное… был. Невежливо, о мертвом-то, но все равно мудак. Второго сходу не опознать. Видели бы вы, что она сделала с его лицом.

— Почему вы здесь прохлаждаетесь? — из толпы выныривает Кан. Парень вытягивается в струнку:

— Так нас сменили. Сначала прочесывали территорию, пока имбецилы из технической службы не разродились, что тварь покинула периметр и обратно не возвращалась. Теперь ребята ищут ее по окрестностям, но понятно, что она давно свалила к хренам. Я бы так и сделал, — широко зевнув, доверительно сообщает он. Трет глаза и спрашивает:

— Как это вы все пропустили?

— Гуляли, — говорит Наас и кивает на высокие белые окна цеха напротив. — Круто выглядит! Я, честно говоря, думал, что ни черта давно не работает.

— Ага… — соглашается охотник. Кан морщится и уходит. Его подчиненный продолжает делиться новостями:

— Советники едут, должны быть к рассвету. Моня носится, орет на всех без разбору — ну чистый псих. Толку от него сейчас… — парень заторможено осматривается, проверяя, нет ли поблизости Адамона. — Пойду к нашим. Вы тоже шли бы, а то…

— Через минуту, — отсекает Тони, помогая Айяке перевязать колено обрывком от подола. Когда мы остаемся наедине, негромко добавляет:

— Вы будьте вместе. Я передам кому-нибудь из второго, что ты здесь.

Бледная Айяка улыбается бескровными губами:

— Возвращайся скорее.

— Ты молодец, — обдавая горячим дыханием, сообщает на ухо Наас. Обхватываю себя руками: тепло, согревшее мышцы во время бега, быстро улетучивается, выдуваемое сквозняком.

— Нет, — из-за меня погибли люди.

— Да, — возражает прежде, чем раствориться в толпе.

После ухода парней я отправляюсь за кофе. Лучше, чем неловко молчать. Я отчетливо не нравлюсь Айяке. Ничего: наверняка уже завтра нам не придется общаться.

Вручив девушке обжигающий стаканчик, хромаю в сторону, вглядываясь в незнакомые лица. Дождь кончается. Унесенные стремительным бегом облаков, вспышки молний мерцают на линии горизонта: гроза уходит к городу. Подтягиваются охотники, рыскавшие по парку, угрюмые и встрепанные. Набиваются в бар и возвращаются с бутербродами. Занятые едой, неохотно отвечают на вопросы любопытных. Кто-то поджигает мусор в железных бочках. Черный едкий дым вызывает бурю возмущенных возгласов, но возле чадящих мусорников быстро собираются самые замерзшие и небрезгливые.

— Зайти взять одежду нельзя? — без особой надежды спрашиваю Айяку.

— Нет, — она кутается в тонкое пальто. — Пока все не проверят, запрещено расходиться. И магию использовать тоже.

Кивнув, я снова вливаюсь в толпу, уходя дальше от девушки. Слушая разговоры: — Ничего не нашли.

— И на болотах были… да, и там тоже.

— Даже на кладбище.

— Ничего.

— Пусто.

— Отвалите.

— Заколебал. Дай поесть.

Замотанный с головой в полосатый плед мужчина говорит, что последний побег в стенах Университета случился более двухсот лет назад:

— С тех пор систему безопасности сильно усовершенствовали. Особенно мощную защиту поставили как раз в Заповеднике. Я к тому, что если уж ее взломали, то как мы можем оставаться в общаге? — его собеседники согласно ропщут.

— А деваться-то некуда, — замечают в ответ.

Отвлекшись, сталкиваюсь с кем-то в форме охотника. Отшатываюсь, но парень хватает за локоть и притягивает ближе. Пронзительно алые, пульсирующие темнотой глаза. Илай. Бледный до синевы, с лиловой сеткой лопнувших сосудов и горестными морщинками у тонкого носа, но по-прежнему жаркий и странно зимний одновременно.

— Ты, — впивается зубами в нижнюю губу. Сплошная рана, хуже, чем… пару часов назад? Небо только начинает сереть перед рассветом, а мне кажется, будто со встречи в баре прошло несколько недель.

Слизывает выступившие бисеринки крови. Каркает:

— Ты. Она с тобой.

— Кто? — тварь. Илай глухо смеется, походя на безумца. Клацает зубами, выдыхая: — Скоро… придут.

Его взгляд теряет фокус, плывет. Огненный маг открывает рот, но не произносит ни звука. Качнувшись, рассеянно трет губы — пачкает красным подбородок, — и просто уходит. Будто забыл, что хотел сказать.

Мне снова холодно. А на секунду стало так…

С ним что-то случилось. Напугавшее до смерти, сломавшее.

Ритуал.

Лихорадочно нащупываю в кармане Валентинову монетку. За ним приходили. А теперь придут за мной.

Сочный дождливый воздух набивается в ноздри. Зажмуриваюсь, выискиваю отголосок жизни в своей тени, но она безразлично плоская.

— Эй, — Наас. — Пойдем. Я везде тебя ищу.

У крыльца бара беснуется багровый от злости Адамон А. Влодек. Суть его истерики я упускаю, высматривая среди толпы белую ершистую макушку. Потом Моня куда-то девается. Тони сидит с Айякой, укрывая девушку своей курткой. Наас повторяет слова других охотников — нигде, ничего, ни следа. Через полчаса все разом начинают говорить, что можно расходиться.