Raymond Abaddon - По ту сторону пламени

Он наблюдал за мной.

— Мне нужно ваше согласие и содействие, — резко встает.

— А если я не соглашусь? — не двигаюсь. Не верю, что Илай всегда был таким. Не верю, что он захотел таким стать.

Максимилиан отвечает фигурам в конце зала:

— Мы говорим о безопасности Университета и магии страха, Зарин. Страх можно вызвать… внешними условиями. Но нам всем будет проще, если вы станете

сотрудничать, — мужчина широкими шагами направляется к двери в занавешенной стене.

Со вздохом разжимаю ладонь. Поверх шрама заполняются красным следы от ногтей. Монета. У меня еще есть монета.

Рано? Или пора?

Что говорил Валентин? В голове — звенящая пустота. Обрывки чужих слов мешаются, образуя новые смыслы. На негнущихся ногах пересекаю зал вслед за Максимилианом.

За шершавой тканью самая белая комната в мире. Потолок и стены сияют собственным светом, мягким, будто проникающим под кожу. Стоит сделать шаг через порог — и моя тень исчезает. Рождающимся здесь тварям некуда прятаться. Прячу руки в карманы, горблюсь, выпуская наружу смятение. Сжимаю стремительно нагревающуюся монету, глубоко вгоняю острый край в палец. Боль и жжение растекаются до локтя, сменяются онемением. Волна дрожи. Жара. Слабости. Пустоты. Выпрямляюсь, расслабляю плечи. Химическая истома ползет по венам. Давлю непрошенную улыбку и текучесть в движениях. Рассматриваю большие мониторы с дремлющими графиками и шкалами, заменяющие ученым окна. Деловитых людей в белых халатах, нарисованный черной жижей знак на полу. Опускаю ресницы и вижу иное: лицо сторожа. Голова смята с боков, где вошли зубы, черты вспухли, иссеклись лопнувшими сосудами. Щеки бугрятся фиолетовым от разложения и сломанных костей. На заляпанном бурым бейдже надпись: Марчел. Вот, откуда пришло имя, которое я вписала в Книгу. Произношу одними губами, впервые:

— Он умер из-за меня. Я сама сказала — делай, что хочешь, только уйди.

Пульс остается ровным.

— Я убила его.

Ничего.

— Я убила двоих сегодня.

Плевать.

Знак плотно окружают охотники — в несколько рядов, не сосчитать. Суета разбивается об их ровный строй. У входа сидят на каталке двое парней с синими нашивками на рукавах. М — медики. Значит, мне может стать плохо. Хорошо, если сразу. До. Ужасно, если каталка заготовлена на потом: по бокам свисают ремни. Нахожу Рамона Хайме. Мужчина разговаривает с Максимилианом, указывает на символ в переплетении влажно блестящих линий. Подойдя ближе, останавливаюсь, почти касаясь носками ботинок подсыхающих кусков плоти. Запах… моча, лекарства, кровь, дерьмо. Въедливой нитью пробивается гниль.

— Чем нарисовано заклинание? — спрашиваю, не отрывая глаз от мяса в белых точках осколков.

Хайме кидает:

— Твари. Низшие, разумеется.

— Много же их понадобилось, — узор расползся метров на пятнадцать. Вычурный, со сгустками, перьями, шерстью. Эти кричали под чехлами в клетках?

— Иногда нужно чем-то жертвовать, не так ли? — говорит кто-то. Я вижу только расчлененную тьму под ногами. — Некоторые исследования придется отложить, пока не достанем новые образцы, но безопасность превыше всего.

Нет. Безопасность не при чем. Просто Плутон ценнее других.

— Давайте начинать. Возьмите и встаньте туда, — опять нож. Туда — кольцо почти в центре. Не поднимая головы, медленно подчиняюсь. Их лица не станут последним, что я увижу. Лучше уж кровь. Честнее.

— Боюсь, будет немного больно, — безразличный голос в спину. — Необходимо порезать руку или даже обе, чтобы заполнить кровью пробел в рисунке. Мы уберем боль и следы, когда ритуал завершится.

С легкостью провожу по середине рубца, вспарывая наново края прошедшей ночи. Острие входит глубоко, пусть не глубже начавшего магию осколка, но я ощущаю лишь прохладу открытой раны и давление, когда лезвие царапает кости. — Замечательно. Дальше…

Интересно, как бы зазвучал Рамон Хайме, если бы знал: Плутону не нужна тень, чтобы прийти сюда. Только я.

— Подождите! — хлопает дверь. Кан. Наас, Тони и зачем-то Айяка. Доставшие пистолеты охранники. Долговязый парень сдвинул кепку далеко на затылок и выглядит совсем мальчишкой.

Он и есть…

— Да? — Максимилиан скрещивает руки на груди.

— Прошу прощения, сэр. Могу я переговорить с вами до начала ритуала? — Кан раскраснелся от бега. Красивый. Такому легко поверить. Отстраненно разглядываю людей, пришедших мне на помощь. Зачем? Никто ведь никогда не приходил.

Но Наас виноват. Тони — беспокоится о нем. Айяка беспокоится о Тони. Кана, наверное, заставили. Шантажировали Нининым секретом? Как все забавно завязано.

— Говори, — капли с ладони разбиваются о светящийся пол в сердце чар. Лужица неестественно горит алым. Брызги, попадающие на черное, оборачиваются крохотными искорками, поджигая облепившие смоляное месиво шерстинки. Я не слышу, что говорит Кан. В венах пульсирует наркотик и — магия. Сжимаю кулак, заставляя кровь капать часто-часто, прямо на проволочный клок шерсти. Вспыхивает пламя. Узор вокруг начинает обретать смысл. Я понимаю, чувствую: — Плутон.

Рисунок должен привести к ней. Нет… притащить, ее — сюда, в капкан из искусственного света и охотников, которые уже вскидывают оружие.

— Тварь — клятва в моей крови, — это ее шерсть, ее плоть вспухает огненными языками. Волшебство прокладывает путь от мертвого к живому, само заклинание — ось, соединяющая полюса. Портал прошьет мир между нами насквозь.

Весь огромный, сложный мир, где не счесть чудовищ, и я — одно из них.

Кто-то кричит, когда линии приходят в движение. Экраны на стенах взрываются графиками, истошно пищат компьютеры. Охотники шарахаются назад, маги, наоборот, бросаются ко мне. Слишком медленно — слишком далеко. Я облизываю пересохшие губы, собираясь сказать, что все в порядке, все хорошо…

Но Тони и Кан уже ступили на знак, руки Нааса на моих плечах — тянут в сторону. Я хватаюсь, пачкая и вынуждая остаться:

— Подожди… — писк обрывается. Лаборатория обрывается. За спинами остолбеневших спасателей, за гранью узора — темнота. Линии извиваются в тишине слаженно работающим механизмом. Мелькающий бетон пола продолжает робко светиться. Лужица крови — раскаленная точка.

Сбоку раздаются шаги. Айяка. Обхватила себя руками и затравленно озирается.

— Зря вы, — получается хрипло, глухо. Неправильно. Закусываю губу, но слова уже сказаны.

— Да, — просто соглашается Наас. Я не смотрю в лица остальным. От волшебной пляски под ногами голова становится пустой и легкой.

— Заклинание приведет нас к Плутону, — гладкое имя совсем не подходит угловатой твари. Мягко перекатывается на языке. Повторяю молитвой, опускаясь на колени: Плутон, Плутон, Плутон.

— Эй…