Raymond Abaddon - По ту сторону пламени

В боку нещадно кололо, а легкие пекло. Я хлопнула Нааса по плечу вместо ответа и попыталась сосредоточиться на дыхании.

— Я понял… куда! — я тоже. К девятиэтажке, сзади которой — стадион, шаткие трибуны. Покосившиеся футбольные ворота и дымящая пылью земля. Высаженные в шеренгу сухие тополя дырявят небо. Это место неприкосновенно. Я давным-давно обошла все три подъезда, но не смогла открыть ни одну дверь. В Отрезке бывает: как ни ломай — и царапины не прибавишь. Тони сказал про похожий дом:

— Ждет своего человека. Или… не-человека, — добавил, услышав переливчатую трель под лестницей. Мы перестали дергаться при подобных звуках, а Айяка больше не вскрикивает, тут же зажимая рот. Твари днем не показываются, но присутствие ощущается — хотя бы ознобом в затылке.

Ночью не высовываемся мы, чтобы не нарушить само собой установившееся равновесие.

— Думаешь, город закончен? Построился наперед? — Наас замер у окна. Как завороженный провел пальцами по чешуйчатой от краски раме, подцепил ногтями каменную бахрому. — Знает наше будущее и прошлое.

— Магазин выглядел ровно как я запомнила, — беззащитно нахмурилась Айяка. — Но он был… — в памяти возник седой от пыли и воробьиного помета зал.

— Разорен, да, — девушка взлетела по ступенькам на следующий этаж, давая понять, что тема закрыта.

Ну и ладно. Я отвернулась к Наасу. Он коротко ударил кулаком в стекло. Зашипел от боли, затряс рукой. На окне остался смазанный красный отпечаток. Но стоило моргнуть — чисто. Рыжеволосый маг, зло скривившись, слизал кровь со стесанных костяшек. Я взяла его за руку, переплетая пальцы.

— Достало все это, — бессильно выдохнул. Губы яркие от…

— Еще чуть-чуть, — если Илаю суждено прийти, то — куда? Как понять, где он сломался?

Быть может, прямо здесь? Стадион и девятиэтажка ведь принадлежат кому-то, чье время в Отрезке еще не пришло. Монолитное воспоминание — вплоть до настила из двух дверей на смолистой рубероидной кровле. Я изо всех сил тянула за угол спрятанный под досками плед и топтала забытую на карнизе сигарету. Бесполезно. Прошлое незыблемо: не отломать и сучка в целом парке.

Глупо и мелко — как страшно шептал Наас. Из глупых и мелких вещей вроде одеяла и колючих ветвей в парке складываются целые миры.

Хорошо, если ничего от Илая и других здесь нет. Мы должны уйти раньше, чем замерзшие линии портала оживут и выплюнут мага огня в компании отряда охотников.

— У нас еще есть время, — я разминаюсь в центре футбольного поля, пока по отчаянно дребезжащим трибунам носятся, звеня клинками, Наас и Тони. — Все будет…

— Хорошо, — говорит Кан. Прижимает ладонь между лопаток. — Только держи спину ровнее. Вот так.

Я сбиваюсь с ритма упражнения.

Слишком близко. Запах дыма и пота. И кожи, хоть он давно не надевал своих смертоносных перчаток. Кан занимается со мной каждый день, выбирая момент перед закатом, когда Наас отправляется на поиски рогатой тени. Неизменно перехватывает в узком коридоре, улыбается до ямочки на правой щеке и ловко подбрасывает нож. Рядом на кухне болтают влюбленные. Девушка нежно смеется, свистит закипающий чайник. Их хватило на три тренировки: Тони уже прошел инициацию, а Айяке не нужно уметь бегать и драться, чтобы сдать экзамен второго блока. Я молча принимаю оружие. Верчу в деревянных пальцах. Мне плохо дается эта наука, но Кан, похоже, доволен. Занятия напоминают танец: я отхожу, он наступает.

Я помню про красавицу Энид. Он явно хочет забыть.

В пустом городе, где замирают звуки, сложно забыть что-либо по-настоящему.

— Хотела сбежать от меня сегодня? — с усмешкой спрашивает охотник, перенося вес с носка на пятку. Готовится напасть. Спустя десятки учебных поединков я знаю его привычки и тело чудовищно… тесно. Теперь он мало разговаривает со мной, предпочитая действовать.

Наверное, оттого, что я снова и снова задавала вопросы о Нине. Кан дергал уголком рта и менял тему.

И кто здесь убегает?

— Променяла на этих двоих? — вплотную. Приходится задрать подбородок, чтобы смотреть ему в глаза, а не между ключиц.

— Да, — вскидывает брови. Перевожу дыхание и убираю со лба влажную челку.

— Почему? Я такой страшный? — нет… Да.

Но и я — такая. Сегодня одна из колонн в подвале раскололась, повинуясь моему желанию и давнему воспоминанию:

— Конечно — она, а кто еще?! Бога ради, комната была заперта снаружи! Она даже впустить никого не… — прикрытая дверь не гасила яростный шепот. Полночь. Я проснулась от боя часов в гостиной и вышла в туалет. Щенок умер неделю назад. Тогда я зажимала уши и прятала мокрое лицо в коленях. Ничего не сделала, чтобы защитить. Не пошевелилась, когда визг наконец оборвался.

Лучше он, чем я.

— Ей только шесть!

— Она сказала, что он умрет! Сказала, только увидев его! Она убила его, она больная, надо…

Я ударила дверь, ударила колонну, папин голос тоже треснул на части — как я и хотела. Он не имел права так говорить.

— Я не знаю. Я тебя не знаю, — возвращаюсь в жаркую реальность.

— У нас еще будет масса времени познакомиться поближе. Когда вернемся, — в тонкой майке и шортах я чувствую себя голой под его взглядом. — Я жду этого с нетерпением. Кстати, как у вас там продвигается с тварью?

Прикусываю губу и пожимаю плечами. Стискиваю скользкую от пота рукоятку ножа. Он еще долго терпел прежде, чем перейти к сути. Не стоит грубить. Мы

должны вернуться союзниками, если я хочу выжить в Университете. В пятом блоке охотников.

— Вы в Отрезке, кишащем тварями, Аваддон. Никто не удивится, если вернутся не все, — мягко выдыхает тварь — в моей памяти. Когда Плутон это сказала? В ответ на…?

— Нормально. Неплохо. Думаю, уже скоро, — пусть Кан найдет мою улыбку многообещающей. Пусть думает, что умнее всех. Перехватываю оружие и провожу вполне успешный захват. Парень хрипло смеется и повторяет:

— Хорошо, очень хорошо! — вырывается. Он гораздо сильнее. Заламывает руки, ловит за волосы, заставляя мучительно выгнуться. Выкручиваюсь до ломки в суставах, лезвие режет воздух. Черт. Шепот огнем обдает ухо:

— Ты быстро учишься. Мне нравится. Люблю достойных противников.

Сиплю раньше, чем успеваю подумать:

— Тот, кого ты убил, был достойным?

— Чт… — хватка на секунду слабеет. Выдергиваю запястья, бью в солнечное сплетение. Отскакиваю и выплевываю:

— Я видела пятно на ковре. Не ври, что это Нина. Нины здесь нет, а квартира открылась!

Его верхняя губа дергается, на секунду обнажая зубы в оскале. Кан бросается вперед. Я пропускаю удар. Внутренности скручивает. Пытаюсь глотнуть воздуха, но не…

— Ты ни черта не знаешь обо мне и о ней!

Во рту разливается вкус металла. Кан бьет по ногам. Прижимает к земле, навалившись сверху и фиксируя локти до рвущей жилы боли. Слезы обжигают глаза: