Т. Клайн - Церемонии

— Да уж вот-вот разрожусь. Ребеночек все время шевелится.

Незнакомец улыбнулся.

— Подозреваю, бедняге уже самому не терпится!

Женщина хихикнула. Звук был непривычным — она так давно не смеялась.

— Вот и теперь шевелится, — сказала она, в первый раз за долгое время — без страха; интерес незнакомца ей льстил. Она провела рукой по животу, чувствуя, как движется ребенок, и в то же время ощущая, как приятно прикосновение собственной ладони. Прикосновение незнакомца будет еще приятнее.

— Вы тоже можете потрогать, если хотите, — с улыбкой сказала женщина; собственное тело казалось ей громадным и невероятно чувствительным. Незнакомец протянул руку, потом заколебался

— Не бойтесь, — прошептала женщина едва слышно. — Потрогайте… Потрогайте…

Все теперь смотрели на Стуртеванта, ожидая его слова. Он повернулся к собравшимся.

— Братья и сестры, как вы знаете, сегодня Господь возложил на нас особенную ответственность. Недавно стало понятно, что эти добрые люди… приютили у себя злых духов. И нам, их братьям и соседям, надлежит очистить их дом и все, что в нем находится. Давайте же проведем Очищение. Помогите мне освободить их дом от земных накоплений, чтобы мы могли наполнить его Духом Святым.

Солнце жгло затылок. Иорам вытер пот со лба тыльной стороной ладони. Пока остальные выстраивались в линию и готовились к тяжелой работе, — мужчины снимали пиджаки и закатывали рукава, — он обошел дом, снял тяжелую черную куртку и аккуратно уложил ее на переднее сидение своего автомобиля. Через пару секунд люди начнут заполнять дом, в гостиной которого все еще сидела потная, раздутая Лотти. Стуртеванту была отвратительна мысль о том, что другие увидят ее в таком состоянии. Лучше уж выпроводить ее наружу, пусть посидит пока в машине — та все еще стояла в тени. Иорам надеялся, что жена не станет с ним спорить. Уверенным шагом он поднялся по ступеням на переднее крыльцо и вошел в дом.

В коротком коридоре было сумрачно, но из гостиной лился солнечный свет, и в дверном проеме как в раме Стуртевант увидел свою сидящую жену — и чужака, который склонился над ней и гладил ее округлившийся живот.

Остальным понадобилось несколько минут, чтобы успокоить Иорама. Первая группа людей вошла в дом как раз, когда поднялся ор; они запомнили яростное выражение его лица, вздувшиеся вены на лбу и то, как достойно, учитывая положение Фрайерса в доме Поротов, Стуртевант сумел сдержаться и не напасть на их гостя.

Ярость его в основном обрушилась на жену, хотя и тут он сдерживался перед остальными. Выдавил: «Окстись, женщина!» — схватил Лотти за руку и выволок из гостиной на крыльцо и вниз по ступеням, к автомобилю, припаркованному в тающей тени дома. А уж что он сказал трясущейся женщине, когда они оказались внутри, за закрытыми окнами, никто в Гилеаде никогда не узнал.

Между тем члены Братства как будто не обратили внимания на спор, или вовсе его не заметили, и продолжали набиваться в дом для Очищения. Человеческий поток вливался внутрь через заднюю дверь, каждый брал сколько мог ухватить и выносил вещи на лужайку. Все это напомнило Фрайерсу, как переезжали в старину, хотя происходящее было куда лучше организовано и помочь явилась вся община.

Он решительно защищался от нападок Стуртеванта и теперь, не желая столкнуться с ним или его женой, болтался по кухне и гостиной, следил за происходящим и помогал, где мог. Мужчины вынесли наружу стулья, стеллажи, изображение Святой земли со стены в гостиной и даже подставку для дров из камина. Двое с трудом спустили по узкой деревянной лестнице комод, а Нафан Лундт в одиночку схватил тяжелый кухонный стол и вынес его наружу. Женщины сновали по дому со стопками тарелок, часами, половиками и банками из погреба. Помогали даже маленькие дети: один нес охапку ложек и вилок, другой — жесткую плоскую подушку с постели на втором этаже, третий снял с каминной полки деревянный «погодный домик». Маленькая девочка собрала в охапку несколько фарфоровых кошек, стоявших рядом на каминной полке, и очень медленно и осторожно понесла их к выходу. Живые кошки возбужденно крутились у всех под ногами.

Постепенно в доме не осталось ничего, кроме голых стен. Кора Гейзель осторожно отвязала красный стеклянный шар между рамами в окне детской комнаты. Брат Иорама, Аврам, помог Сарру и мускулистому молодому фермеру по имени Гален Трудель спустить по узкой лестнице громадную тяжелую кровать Поротов. Дебора, несмотря на свое состояние, попыталась вынести Библию с ночного столика в спальне, но была так слаба, что выронила ее, и сестра Кора с торопливой молитвой взяла книгу вместо нее. Фрайерс помог самой Деборе спуститься по лестнице. Он порадовался тому, как крепко она ухватила его за руку.

У Поротов было не так уж много вещей, но на лужайке теперь лежал весь их скарб вплоть до самого крошечного наперстка, так что вышла груда внушительных размеров. Когда он никому не помогал, Фрайерс замирал посреди гостиной и смотрел на людей, которые несли мебель и разнообразные предметы, с оторопелым видом хозяина дома, окруженного толпой грузчиков, притом отлично знакомых с делом. Через каких-то полчаса лужайка за домом заполнилась домашней утварью и множеством снующих туда-сюда людей, как будто Пороты в отчаянии решили распродать все свои пожитки.

Потом пришла очередь амбара. Порот отпустил ручной тормоз автомобиля, и собравшиеся мужчины вытолкали его во двор, не заводя без нужды двигатель и не нарушая священную тишину. Следом за машиной наружу вытащили старую ржавую сельскохозяйственную технику, а также все инструменты и подвижную мебель из мастерской Сарра на чердаке. Пять куриц и петух следили за людьми из-за сетки курятника, настороженно склонив головы на сторону; их оставили внутри для благословения.

Порот стоял возле дома, уперев руки в бока, и наблюдал за скоплением на лужайке с явным удовольствием. Фрайерс сообразил, что во всем происходящем фермер, должно быть, видит знак, что вскоре ему снова улыбнется удача. О чем думала Дебора, оставалось загадкой.

Поучаствовав в общей работе, Фрайерс почувствовал себя увереннее и наконец выскользнул из дома и встал рядом с хозяином. Солнце стояло в зените, на востоке в небесах висела бледная половинка луны, но вдалеке явно собирались облака.

— Будем надеяться, что дождь не пойдет, пока все вещи лежат снаружи, — сказал Фрайерс.

Порот посмотрел на небо, но, как ни удивительно, не проявил беспокойства.

— Не важно. Он будет знаком очищения от Господа.

Фрайерс кивнул и припомнил поверье о погоде на похоронах: солнечный день означает, что небеса любят покойного, дождливый — что они его оплакивают. Беспроигрышный расклад.