Т. Клайн - Церемонии [litres]

Дебора между тем разливала гостям ревеневое вино и суп и развлекала их болтовней, чтобы поднять настроение. У нее это получалось куда лучше, чем у мужа.

– Ни на что не променяла бы жизнь в деревне, – говорила она, – но иногда ужасно скучаю по городу. Не выйди я замуж, наверняка попыталась бы пожить там несколько лет. Я все еще хочу как-нибудь туда съездить, просто посмотреть.

Фрайерс шутливо поклонился и объявил:

– Помните, когда бы вы ни оказались в городе, для вас всегда найдется место. Не Уолдорф-Астория, конечно, но все равно довольно уютное. – Он поднял стакан. – За путешествия и их благотворное воздействие.

Остальные последовали его примеру.

– За деревенские добродетели, – ответила с улыбкой Кэрол. – И за тех, кто все еще о них помнит.

Дебора захихикала.

– И за пороки города! – Она отпила вино. – М-м-м, отлично.

Сарр с тревогой наблюдал за происходящим и гадал, не флиртуют ли Фрайерс и Дебора. Он не сумел придумать подходящий тост, молча поднес стакан к губам и сделал большой глоток, почти не чувствуя вкуса. Он видел, как границы сдвигаются, заставляя его с гостьей противостоять Деборе и Фрайерсу. Он один оставался последовательным. При этой мысли Порот почувствовал себя увереннее и наконец решился заговорить.

– Дебора, – начал он, аккуратно подбирая слова, – я знаю, как ты скучаешь по городу. Ты и прежде о нем говорила. И я сказал тебе, еще когда взял тебя в жены: ты вольна поступать, как пожелаешь. Я не буду стоять у тебя на пути. – Он сделал еще глоток и вытер губы. – Я же никогда не вернусь в этот… – Он невольно начал копировать манеру речи, что так нравилась Иораму Стуртеванту: – …оплот безбожия. Город наполнен развратом, а его жители погрязли в зависти и алчности. Даже лучшие из них поражены грехом. Это слышно в их голосах: одержимость роскошью, деньгами, всем мирским.

Порот перевел взгляд с одного лица на другое. Было ясно, что все принимают его слова всерьез. Впрочем, Фрайерс смотрел скептически. Для него, разумеется, невыносимо не находиться в центре внимания – как типично для преподавателя! – и он воспримет любую критику города как личное оскорбление. Вероятно, попытается как-нибудь утвердиться в глазах женщин. Впрочем, это вполне естественно: Господь вложил в мужчин тягу к соперничеству. Сарр понял и простил.

– И поэтому я рад, что вы сегодня с нами, – продолжил он, кивая Кэрол и Фрайерсу. – Видит Господь, я искренне верю, что вам обоим это пойдет на пользу. По крайней мере, теперь вы в безопасности, хотя бы ненадолго.

– В безопасности? – повторил Фрайерс. – От чего, уличной преступности?

Сарр покачал головой.

– Я говорю не о преступниках и не о грязи или шуме, но об опасностях для духа. Я увидел город таким, каким его видели пророки: место, которое может затмить Вавилон. Все покупают и продают – и продаются. Даже на душах есть ценник.

Фрайерс улыбнулся.

– Я бы не был так уверен, – сказал он. – Я тут попробовал прикупить парочку душ, вот только никто не согласился продать. Вечером, после моей лекции по кинематографу я просил одного…

Но Сарр не стал дожидаться объяснения.

– Возможно, стоило предложить больше, – сказал он. – Помните, вам приходится состязаться с дьяволом, а у него весь город в кармане.

Порот осознал, что до сих пор чувствует легкое головокружение. Слишком много часов на солнце. Будет как раз кстати что-нибудь поесть.

– Впрочем, – добавил он почти извиняющимся тоном, – я не всегда так думал. Ребенком я мечтал попасть в город и увидеть небоскреб Эмпайр-стейт-билдинг и иногда по ночам воображал, что вижу, как он озаряет небо. Думал, что если свет означает добро, а тьма – зло, то Господу должны больше нравиться города. Я знал, что Он создал человека, а тот создал город, и думал, что Он наверняка живет там. – Порот умолк, на него внезапно нахлынули воспоминания. – Больше я так не считаю.

– Как я понимаю, поездка вышла не самой приятной, – небрежно заметил Фрайерс, бросив взгляд в сторону Кэрол. – Что случилось? Вас ограбили?

– Нет. Подозреваю, даже тогда я был крупноват для обычного грабителя. Слышал, они предпочитают нападать на старушек.

– Они не особенно разборчивы. Сколько, говорите, вам было лет?

Сарр умолк, припоминая, но тут Дебора сказала:

– Это было Рождество твоего последнего школьного года. Ты мне сам говорил.

Сарр кивнул.

– Точно. Мне только исполнилось семнадцать. Той осенью скончался мой отец, упокой Господь его душу.

– Мой отец умер тогда же, – сказала Кэрол. – В смысле, осенью. В ноябре будет ровно год.

– В самом деле? – Сарр взглянул на нее с новым интересом. – Значит, у нас есть еще одна общая черта.

Фрайерс поднял глаза, стараясь уловить намек на сговор.

– Какая же первая? То, что вы оба из деревни?

– Нет, – ответил Сарр, – то, что мы оба набожны. Мы говорили об этом, когда встретились на дороге.

– У меня в машине всего лишь играла библейская радиопередача, – сказала Кэрол. Она как будто злилась, но трудно было понять, на кого. – Что же до наших отцов…

– Мы оба пережили утрату, – сказал Сарр. Он хотел было добавить библейское высказывание о скоротечности человеческой жизни, но тут вмешалась Дебора:

– Готова поспорить, что ее мать переживала куда сильнее, чем…

Сарр одним взглядом заставил ее умолкнуть.

– Моя мать перенесла утрату с достоинством, – сказал он, еще раз поглядев на Дебору. – Она всегда была замкнутой и не выставляла свои чувства напоказ. Но я знал, что скрывается глубоко в ее душе. И думал, что, если мне удастся найти для нее что-то интересное, я сумею отвлечь ее от… всего, что было у нее на уме. И вот субботним утром я вытащил свои покупные брюки с карманами, надел отцовскую дубленку…

Дебора мрачно кивнула.

– Как агнец на заклание!

– …доехал на попутке до Флемингтона и сел на автобус до Нью-Йорка. Хотел привезти ей какой-нибудь подарок. Может быть, украшение. Что-нибудь ценное. – Он покачал головой. – Это было давно.

– А ваша мать, – спросила Кэрол. – Она не возражала?

Сарр болезненно поморщился.

– Я сказал ей, что останусь во Флемингтоне до темноты, чтобы найти временную работу. Тогда я, наверное, солгал ей впервые в жизни. Правда, мне вряд ли удалось ее обмануть.

– Ее никто не может обмануть, – сказала Дебора. – Она все знает.

– Но ее, кажется, никогда особенно не заботило, куда я отправляюсь, – сказал Сарр. – Так что я поддался искушению и поехал.

Порот откинулся на спинку стула, почти физически отстраняясь от воспоминаний. В то же время он услышал царапающий звук у двери; сквозь сетку внутрь смотрели четыре совиные мордочки молодых кошек. Про себя Сарр все еще называл их котятами. Вставая, он заметил, как Кэрол повернулась и вопросительно посмотрела на Фрайерса; тот пожал плечами: