Катажина Береника Мищук - Я, дьяволица [litres]

Лицо Клеопатры выражало сочувствие.

– Это еще не все? – догадалась я.

Она утвердительно кивнула головой.

– Он же не будет его мучить?! – испуганно воскликнула я.

– Нет. Дело в том, что после того, как он убьет его… он отправит его в Рай.

Я замерла, крепко задумавшись о том, что вообще происходит. В конце концов я пришла к выводу, что это меньшее из двух зол. Клеопатра, увидев мое выражение лица, отрицательно покачала головой:

– Вики, если Петруша попадет в Рай, то вы никогда больше не встретитесь… У тебя нет доступа в Аркадию, а ему нельзя будет спуститься в Ад. Как обыкновенный житель Неба, он не сможет посещать Землю, поэтому там вы тоже не встретитесь. Таким образом, Белет разлучит вас навечно.

Я не знала, что сказать. Во мне кипела ярость, я так злилась на Белета. Да как он смеет? Какое право он имеет отбирать у меня последнего человека, из-за которого я чувствую себя живой?

Я усмехнулась себе под нос, когда решение пришло мне в голову. Все было так просто!

– Петруша не попадет в Рай. У него нет шансов! Он пьет, курит, ругается матом! Он далеко не хороший мальчик. Любой дьявол сможет переманить его!

– Вики. – Царица погладила меня по плечу. – Не важно, какой он. Не важно, сколько грехов он совершил, сколько заповедей нарушил. Все на самом деле зависит только от ангела и дьявола. А когда ему позволят самому решить, он наверняка выберет Рай.

О нет! Она права. Что же теперь делать?

– Когда? Азазель сказал тебе, когда Белет собирается убить Петрушу?

– Сегодня.

Я замерла. У нас только закончилась лекция. Я должна вернуться немедленно, должна защитить его. Быстро! Я вырвалась из рук Клеопатры, игнорируя ее крики, и всунула ключ в стену.

– Подожди, давай составим план! Не уходи! – Она пыталась меня остановить, но я ее не слушала.

Не было времени на размышления. Белет мог атаковать в любой момент. Он наверняка не собирался убивать Петрека сам. У меня были подозрения, что он хотел подстроить все так, чтобы это выглядело как несчастный случай и вина, боже упаси, не пала на него. Но я не была в этом уверена.

Просто я бы сделала именно так на его месте.

Я выбежала из уборной, теряя сумку по дороге. Это было не важно. Все сейчас было не важно.

Аудитория уже была закрыта, все отправились домой. Я бежала по опустевшему коридору. Нигде не было студентов с моего курса.

Я должна успеть! Обязана!

Я сбежала по мраморной лестнице, чуть не навернувшись, оттолкнула возмущенного охранника, пытавшегося преградить мне путь.

Перед зданием почти никого не было. Петрушу с друзьями я увидела у пешеходного перехода. Они не торопились расходиться, о чем-то весело болтая.

Я выдохнула с облегчением.

Я успела. Он еще жив.

Внезапно на другой стороне улицы я заметила Белета. Он стоял, небрежно прислонившись к стене довоенного здания. Ветер развевал его волосы, лицо его было каменным. Он не смотрел на меня. Не смотрел даже на Петрушу. Он, застыв как статуя, не сводил глаз со светофора.

Я грязно выругалась, хотя обычно никогда этого не делала.

Петрек сказал что-то друзьям. Они пожали плечами. Ветер донес до меня отрывки их разговора. Они прощались.

Светофор для пешеходов загорелся красным. Из-за угла на всей скорости вылетел грузовик. Полуфабрикаты спешили доставить в магазины. Водитель, увидев зеленый свет, еще сильнее надавил педаль газа.

Петруша обернулся, намереваясь перейти улицу. Белет улыбнулся, и светофор для пешеходов засветился мертвенно-зеленым. Для водителя грузовика тоже горел зеленый. Он летел вперед с большой скоростью, чтобы быстрее добраться до места назначения.

Мой любимый Петруша, не глядя по сторонам, уверенно вышел на пешеходный переход.

Я вскрикнула и бросилась бежать в ту сторону. Он обернулся, увидев летящий на него грузовик, и испуганно замер прямо на середине дороги.

Все происходило как в замедленном фильме.

Водитель грузовика нажал на тормоз, но уже было слишком поздно. Огромная машина по инерции неслась прямо на Петрека, который застыл, не в силах двинуться.

В последний момент я выскочила на переход и со всей силы толкнула Петрушу. Грузовик налетел на меня и проехался по моей ноге. Я услышала грохот и хруст раздробленных костей.

От боли я потеряла сознание.

– Вики! ВИКИ!! – кричал кто-то прямо надо мной, и я медленно очнулась.

Боль исчезла так же быстро, как и появилась. Я чувствовала только твердый асфальт под спиной.

Открыла глаза. Надо мной склонился Петруша.

Значит, он жив. Я выдохнула с облегчением и улыбнулась ему.

– Вики! Ты слышишь меня? Вики!! – Его пальцы касались моего лица и рук.

Я села. Голова даже не кружилась. Я чувствовала себя полной сил. Ничто так не возвращает бодрость духа, как столкновение с полуфабрикатами.

– Слышу, – ответила я, глядя на свою ногу.

Она была цела. Не осталось даже малюсенького шрама. Штанина слегка испачкалась там, где по ней проехалось колесо, но, к счастью, крови не было. Нога, по-видимому, успела срастись до того, как пошла кровь. Мне стало тошно при мысли о том, что я могла потерять конечность, если бы не была уже мертва.

Надо мной склонилось еще несколько человек, включая перепуганного водителя грузовика.

– Я переехал ее, переехал, – всхлипывал он.

– Вы меня не переехали, – сказала я и встала. – Я в порядке.

Петруша вскочил на ноги и схватил меня за плечо, опасаясь, что я упаду.

– Что ты делаешь? Тебе надо лежать! Сейчас приедет «Скорая»! Они должны тебя осмотреть. У тебя могут быть внутренние травмы.

Я не обращала на него внимания. И смотрела на место, где стоял Белет. Его уже не было. Он исчез.

– Но я хорошо себя чувствую, – сказала я Петреку.

– Он сбил тебя! – прошептал он, смотря мне прямо в глаза. – Должно быть, сбил. Ты упала далеко от меня, ударившись о капот. На нем даже вмятина есть! И ты потеряла сознание!

Он был напуган. Все это время он не переставал меня касаться, будто пытаясь увериться, что я жива и здорова.

– Да только слегка задел, – неохотно проворчала я.

В этот момент в конце улицы раздалась сирена «Скорой помощи». «Скорая» подъехала к нам, скрипя шинами. Из нее выскочили двое мужчин в красных куртках.

– Где раненая? – крикнул один из них.

– Здесь. – Петруша потянул меня к ним, игнорируя мои громкие возражения.

Фельдшеры «Скорой» настояли на госпитализации, чтобы тщательно меня обследовать. По их мнению, я могла быть в шоковом состоянии и поэтому не чувствовала боли. Рентген черепа и томография, по их словам, были просто необходимы.

У меня не было расширенных, не реагирующих на свет зрачков, никаких кровотечений, сознание я потеряла на одно мгновение, но они настаивали. Так же как и Петруша. По правде говоря, я не удивилась. Мое хорошее самочувствие выглядело подозрительным.