Катажина Береника Мищук - Я, дьяволица [litres]

Завтра будет тяжелое задание. Очень тяжелое.

Могу ли я позволить себе проиграть? Может, Белет не разозлится слишком сильно… В конце концов, я все еще иногда проигрываю. Я ведь не непобедимая Клеопатра, которая смогла уговорить отправиться в Ад даже одного из Пап.

Во всяком случае, вероятность того, что я выиграю, была минимальной.

С мыслью о том, что никому в Аду не нужна эта бабка, я положила голову на подушку и заснула.

Я находилась в месте вне времени. Белые клубы тумана плавали у ног. Ангела, с которым я должна была сегодня торговаться, еще не было. Белет тоже опаздывал.

Я забеспокоилась. Мне хотелось поговорить с ним до появления Смерти и Анны Ковальской, земля ей пухом. Поделиться с ним своими страхами и нежеланием вообще проводить этот торг. Ладно бы я была гомофобкой или кем-то в этом роде, мне просто не нравились такие люди, как сегодняшняя покойница.

Рядом со мной появилась резная сосновая дверь. Из нее вышел высокий мужчина, одетый во все белое. Каштановые волосы непослушными локонами падали на его зеленые глаза.

– Здравствуй, я Узиэль. – Он протянул мне руку.

– Привет. Виктория. – Я пожала ее.

– Очень приятно познакомиться, – сказал ангел. – Ты первая дьяволица, которую я вижу.

– Я рада, – искусственно улыбнулась я.

Ангелы реагировали на меня по-разному. Либо как Мюриэль, с презрением и превосходством, либо как Узиэль – искренне интересовались моей особой и дивились тому, что обычная девушка смогла стать могущественной дьяволицей. Но все-таки ангелы, подобные Мюриэлю, преобладали…

В этот момент перед нами появилась черная дыра. Из нее вышла Смерть, ведя перед собой милую старушку. На женщине было толстое мешковатое платье, покрывавшее ее с головы до ног, и свитер ручной вязки. На шее висели крестик и маленькая золотая иконка Девы Марии. Серебристые волосы были убраны в тугой пучок на макушке. Она поглядывала на нас с любопытством, не переставая вязать.

Ну прямо-таки олицетворение бабушки. Мне даже казалось, что сейчас она вытащит из кармана пакет с печеньем, которое сама испекла.

Где этот Белет?!

– Начинаем? – спросил Узиэль, искренне мне улыбаясь.

– Моего консультанта пока нет. – Я беспомощно огляделась вокруг.

– Консультанта? – спросила старушка, садясь на стул, сотворенный для нее ангелом.

– Дьяволица Виктория новенькая, – объяснил ей Узиэль. – Пока она не научится правилам работы, ей должен помогать дьявол.

Старушка нахмурилась и резко посмотрела на меня:

– Женщина должна быть самодостаточной и не ждать помощи от мужчин.

Я даже раскрыла рот от удивления. Классно…

В этот момент, к счастью, рядом с нами появилась дверь из множества разноцветных стеклышек.

– Куда ты подевался? – рявкнула я на Белета.

– Прошу прощения, – ответил он. – У меня были важные дела на Земле. Ну так что? Начинаем?

Я схватила его за руку и отвела в сторону.

– Белет, – шепнула я. – Послушай, я не уверена, что мы должны бороться за эту душу. У этой женщины довольно специфическое прошлое.

– А что? Она поступала плохо? Как раз для нас.

– Нет, послушай. Она была… была… «мохеровым беретом» [17] «Мохеровые береты» – обычно пожилые люди, придерживающиеся взглядов консервативно-национального течения польского католицизма, которые транслируются по «Радио Мария». Название пошло от головного убора, который обычно носят представители этой части общества. .

Белет удивленно уставился на меня.

– Ну и? – спросил он. – Ксенофобией попахивает, не находишь?

– И без тебя знаю, – огрызнулась я. – Наверное, поэтому я в Аду, а не на Небе.

Он отвел взгляд куда-то в сторону.

– И что с того, что она «беретка»? – спросил Белет.

– Она умерла сегодня от сердечного приступа во время мини-пикета у Сейма [18] Сейм – нижняя палата польского парламента, представляющая законодательную власть государства. , – быстро сказала я. – Вместе с подружками со своего района ходила с транспарантами против ЭКО и абортов.

– Ну и? Опуская тот факт, что она слегка непоследовательна, не желая ни делать детей, ни прерывать беременности.

– Белет… – У меня опустились руки. – Вдобавок к этому она противница контрацепции, но большая сторонница феминисток. Она будет постоянно ко всем придираться и попытается переделать Ад. Представляешь себе ее пикеты против бикини у резиденции Люцифера? Разве он не будет зол на нас за это?

Ад был вполне себе увеселительным местом. Сюда попадали души, которые либо хотели веселиться целую вечность, либо только узнавали, что могут веселиться. Я не была уверена, хотела ли я развлекаться… Однако, даже по сравнению со мной и моей достаточно сильно развитой (по адским стандартам) совестью, старушка явно не подходила на роль жителя Нижней Аркадии.

Дьявол глянул на нее, но быстро перевел взгляд обратно на меня.

– Вики. Тебе всего лишь надо получить ее душу. За остальное не переживай. Знаешь, сколько проблем сначала было от Жанны Д’Арк?

Теперь настала моя очередь удивленно уставиться на него.

– Она отправилась в Ад? Она случайно не святая? – спросила я.

– Так и есть, – поморщился он, – но это земной титул. Честно говоря, она хотела попасть в Ад, чтобы попытаться его исправить. Ох уж эти ее показные самовозгорания у Канцелярии и резиденции Сатаны… Нет слов. К счастью, она уже оставила эту затею. Дорогая, тебе всего лишь надо получить душу этой старушки, понятно? К делу.

Я тяжело вздохнула. Мы подошли к остальным. Узиэль с любопытством смотрел на нас – он выглядел так, будто никуда не спешил. Бабка была другого мнения.

– Что так долго? – забурчала она, не переставая вязать. Спицы выстукивали гневный ритм.

– Мы должны были кое-что обсудить, – извинилась я.

Меня удивило, что я произнесла эти слова таким услужливым тоном. Это не я должна сейчас быть напугана и кротка.

Старушка неодобрительно кивнула и гневно скрипнула протезом.

Узиэль принял эстафету и рассказал госпоже Ковальской, что с ней произошло и что ей придется решить, куда она хочет пойти после торга. Он подождал, пока я утвердительно кивну, и начал перечислять все ее добрые поступки. Основная тактика ангела заключалась в том, чтобы обрисовать нашу покойницу как особу очень религиозную, которая каждое утро ходит на мессу и каждые два дня исповедуется.

Я простонала. Священнику в исповедальне должно было быть дико скучно… Сколько можно нагрешить за два дня? Белет кинул на меня многозначительный взгляд. Я решила больше не издавать странные звуки во время следующей речи ангела.

Наступила моя очередь. Я была не в состоянии посмотреть бабке прямо в глаза. Обычно я смотрю на мертвых, давая им понять, кто тут главный и кого следует уважать. Но она буравила меня таким злобным взглядом, что я просто не могла.