Елена Булганова - Западня [litres]

Инга снова сделала паузу, мы с Сашкой превратились в двух партизан на допросе, даже дышали через раз. Я не понимала, к чему она клонит, но слушать было интересно.

– Кое-что в той фейковой легенде все же совпадало с реальностью. Например, работать там было не нужно, про денежные эквиваленты никто и не слышал. Драгоценные камни в тех землях вроде наших булыжников, золотыми слитками выкладывают крыши, а серебром мостят тротуары. Все необходимое можно получать прямо из пламени костра, если, конечно, можешь что-то предложить взамен. Что-то нематериальное. А в том племени все мужчины от рождения обладали певческим даром. У женщин был свой дар, вроде как провидческий, но в том мире он не работал. Болеть там тоже почти не болеют, не знаю почему, может, мир такой закупоренный, зараза не проникает. Его местные жители так и называют иногда – Нутряным. А тот народ стал звать Навией, но не сразу. Почти все животные в том мире уже мертвы, носятся, очень довольные, по лесам и по небу в виде призраков. В общем, такой вроде как рай на земле. Вот только скоро люди того племени узнали, где бывает бесплатный сыр, даже если такого выражения тогда не существовало.

Я ощутила сладковатый привкус ужаса и мелкую дрожь, идущую откуда-то от пупка. Сашка скосил на меня глаза, придвинулся еще ближе и обнял за плечи. Инга хмыкнула, похоже, слух у нее был, как у белки.

– Со временем они поняли, что их новое место жительства – вроде охотничьих угодий для тех, кто проживал в двух главных городах того мира, – Блишеме и Брите. А потом их кое-кто навестил и предложил выбор: пожертвовать лишь одним человеком из племени зато жить дальше спокойно и счастливо, как им мечталось. Или разделить судьбу всех прочих, кто случайно или по собственной глупости попал в Навию. Они выбрали хорошую жизнь, только из этого все равно ничего не вышло. Произошел раскол, сын старейшины восстал против отца и увел за собой почти всех молодых мужчин и девушек племени. А потом началась многовековая война, и одна часть племени стала защищать землю от охотников, а другая – служить Гамелеху, властителю того мира. Таланты выродились в свою противоположность, теперь мужчины могли убивать голосом, а женщины – взглядом. Но это долгая история, и нет смысла ее всю прямо сейчас пересказывать.

Вот тут уже не вытерпел Сашка, подался вперед и спросил:

– Погоди, а что насчет бессмертия? Оно тоже оказалось фейком?

Инга недобро скривила губы:

– Я бы сказала, в разы хуже. Нет, люди так же умирали от старости – это те, кто вообще до нее доживал. Молодежь находила время между битвами играть свадьбы, рождались дети. Но фокус в том, что души умерших не могут выйти из Нутряного мира и отправиться туда, куда им положено отправляться после смерти тела, как происходит здесь, на земле. Поэтому души вселялись в тех, кому еще только предстояло родиться. Первые восемнадцать лет жизни это были обычные дети, потом подростки. Но в восемнадцать лет они вспоминали все свои прошлые жизни, узнавали в своих родителях своих же убийц, или прежних возлюбленных, или своих же детей. Нередко и родители уже по внешнему облику – он тоже сохранялся – понимали, кого они растят. И это стало самой большой бедой и мукой для и без того несчастного, вечно воюющего народа.

– А они не пытались снова выбраться в свой прежний мир, то есть сюда? – спросила я тихо, догадавшись, что Инга больше не станет вредничать из-за вопросов.

– Попытки были. Иногда уходили молодожены или влюбленные, чтобы зачать ребенка уже в этом мире. Но это оказался никуда не годный вариант, позже поймете почему. Тогда нашли другой способ, тоже не слишком надежный. Стали вербовать так называемых сталкеров – обычных людей из этого мира, согласных за вознаграждение проворачивать дела между двумя мирами. Эти сталкеры находят на земле людей, тех, кто позарез нуждается в деньгах, в больших суммах, например на сложную операцию для кого-то из родни. И предлагают им взять на воспитание ребенка. Но это очень хлопотное и опасное дело. Потенциальных восприемников нужно отвести в Нутряной мир, познакомить с семьей, желающей отдать малыша, чтобы те видели, что сталкер действительно нашел приемного родителя и не выкинет их кроху в озеро, не оставит замерзать в лесу. А пройти в Нутряной мир, как я сказала, могут только не замаранные в убийстве, но ведь далеко не каждый может ответить за своего деда или отца. Если же дело все-таки выгорает, восприемник берет ребенка и в придачу столько драгоценностей, сколько может унести.

– На какой срок восприемник забирает ребенка? – уточнил Сашка, тревожно скосив глаза на меня, потому что я не подавала признаков жизни. Просто сидела оцепеневшая, почти потеряв интерес к рассказу. Я уже обо всем догадалась.

– Навсегда, разумеется. Берут совсем малышей, чтобы они гарантированно все забыли и смогли приспособиться к другому миру. И если восприемнику удается сделать так, что ребенок до своего восемнадцатилетия даже не подозревает, что он особенный, никогда не встречается с такими же, как он, то в восемнадцать лет память о прошлых жизнях к нему не возвращается. И он получает все шансы прожить нормальную жизнь, создать семью, родить самых обыкновенных детей. То есть снова становится бессмертным, – с глухой тоской в голосе подытожила Инга.

– В смысле? – сделал стойку Дятлов. – Бессмертные – это еще кто такие?

– Это такие, как ты, – скривилась Конрад. – И все остальные люди, которые родились на этой земле и однажды продолжат свой путь… не знаю куда, главное, что продолжат. А Нутряной мир хоть и прекрасен, но это мир смерти, души живущих заперты в нем. Поэтому бессмертных там ненавидят и не видят греха в том, чтобы заманить в ловушку якобы лучшего мира.

– Инга, – очнулась я, – ты хочешь сказать, что мы с тобой и есть такие дети, которых принесли в этот мир и вырастили восприемники?

– Чего тут говорить, все и так ясно, – зло усмехнулась девушка, прижимаясь лбом к стеклу. – И самое плохое, что все оказалось зря!

Я хотела уточнить, но тут в комнату заглянула Светлана, сказала тихим виноватым голосом:

– Ингуся, мне нужно вернуться на работу, уже звонили. Можно, я прямо сейчас принесу вам чай и уйду?

– Да, давай, – резковато отозвалась девушка, и я в очередной раз поразилась тому, как она помыкает старшей сестрой.

Хотя это не мое дело, мне было о чем подумать. Женщина появилась в комнате почти сразу с большим железным подносом, застелила квадратный стол, такой же обшарпанный, как вся прочая мебель. Расставила чашки, сахарницу, во второй заход принесла чайник, не электрический, со свистком.

– Тебе налить? – снова обратилась она к младшей сестре, уже перебравшейся на стул.

– Сама справлюсь, иди уже.