Елена Булганова - Западня [litres]

Светлана в дверях задержалась, окинула нас всех разом тревожным взглядом:

– Но у вас же все в порядке, да?

– Да-да, все под контролем! – почти выкрикнула Инга, и Светланы след простыл.

У меня вдруг родился вопрос, переполошивший меня до печенок:

– Инга, но ведь с нашими родителями не должно случаться что-то ужасное?

Девушка озадаченно повернула незрячее лицо в мою сторону:

– Ты имеешь в виду наших восприемников? Почему с ними что-то должно случаться?

– Ну, моя мама умерла больше месяца назад, вы с сестрой вроде тоже одни…

Инга дернулась, будто ее ущипнули, расплескала налитый чай.

– Я не знала про твою… мать. Сочувствую, – сказала голосом, в котором не было ни грана сочувствия. – Но с моей, точнее, со Светкиной все в полном ажуре. Просто некоторые восприемники очень быстро понимают, что из другого мира никто не явится с проверкой. Сталкеру вообще наплевать, он после удачной операции обычно переезжает на новое место, чтобы не светиться. Или, накопив денег, вообще сваливает куда подальше. А заботиться о приемышах тяжело и накладно, семью не создать, и вообще много проблем. Моя восприемница терпела меня целых восемь лет, до моих десяти, а потом ее все достало. Хотела сдать в детский дом, но Светке тогда как раз исполнилось восемнадцать, она и заявила матери, что будет сама обо мне заботиться. Но самое ужасное… – Она вдруг со всего маха шарахнула кулаком по столу, так что наши чашки тоже наполовину опустели. – Хуже всего, что эта гадина мне все рассказала. Хотела таким образом отговорить родную дочь возиться со мной, типа все равно все напрасно. После ее рассказа у меня не осталось шанса стать нормальной. Света все равно забрала меня, и мы уехали. Скитались по разным городам, приехали сюда, потому что тут была какая-то дальняя родня. Они вроде сначала приняли в дом, даже посочувствовали, но после нескольких ночей стали чрезвычайно нервными и попросили нас на выход.

– Так, стоп! – Тут уж я подлетела на ноги и едва вообще не перевернула хлипкий столик вверх тормашками. – Скажи, что происходит с нами ночью, прямо сейчас скажи!

Краем глаза заметила, как тревожно глянул на меня и явно напрягся Сашка. Но я уже закусила удила, решив на этот раз идти до конца. Инга в ее раздраженном состоянии запираться не стала, ответила со злорадным удовольствием в голосе:

– Ты же понимаешь теперь, что для этого мира мы все давно мертвы, и этот знак смерти – главная головная боль для наших восприемников. В предрассветное время наши тела принимают свой истинный вид – превращаются в истлевшие останки. Плюс появляется ужасный запах. С другой стороны, по этой причине восприемники не рискуют связываться с детскими домами, понимают, что их разыщут и начнут задавать вопросы. Хотя мою восприемницу и это уже не останавливало, она больше боялась вопросов от своего нового…

Я ничего уже не слышала, потрясенная и убитая. Так вот что видела бедная Кимка, а потом и Сашка! Он, кстати, попытался взять меня за руку, но я вырвалась, отскочила к дальней стене, врезалась бедром в тумбочку, с нее на пол посыпалась стопка книг, зарядное устройство, какие-то безделушки.

– И это навсегда, что ли?! На всю жизнь?!

– Нет, только до восемнадцати лет, до дня рождения, – быстро проговорила Инга, озабоченная судьбой своего имущества.

– Ох, ну хоть так! – выдохнула я.

– С ума сошла, чему ты радуешься? – искренне удивилась девушка. – Одно закончится, начнется другое, гораздо хуже. Смертным нет места в мире бессмертных.

– То, что я все вспомню? – Сейчас это не казалось мне такой уж проблемой.

– Да, и это может оказаться ужасно, может свести тебя с ума. В любом случае прежней ты не останешься. Да еще вот это. – Она выразительно побарабанила пальцами по своей черной повязке.

– Что?!

Мне захотелось немедленно упасть в обморок от ужаса, потерять память и забыть все, что услышала в этой комнатушке. Я вообще не связывала слепоту Инги с ее рассказом. Мало ли что могло с ней случиться при такой жизни без родителей. Я повернулась к Дятлову и увидела страх и горечь на его побелевшем лице. Взяв себя в руки, он подошел ко мне и все-таки привлек к себе, погладил по голове, по спине.

– Я ослепну в свой день рождения? – через его плечо простонала я.

– Ослепнешь? – хмыкнула Инга. – Я не слепая. Но если сниму повязку, то вас и бегство не спасет.

– Что это значит? – мрачным голосом осведомился Сашка.

– То и значит. Помните, я говорила про таланты и про то, во что они выродились? Но там, в Навии, мы своим оружием – голосом или взглядом – отлично умеем управлять. А здесь – нет. Я могу снимать повязку, когда одна, но, если рядом окажется другой человек, мой взгляд вскроет его, как нож консервную банку. Парням легче – их голоса не убивают, только воздействуют на других таким образом, что люди чувствуют тошноту, теряют сознание, впадают в кому. Хотя, если крикнуть, то и умирают, да. А если они говорят мысленно, то могут внушить человеку что угодно, хоть удушиться собственными руками.

Я молчала. О чем тут можно было еще спросить?

– Как все это можно остановить? – резко и четко задал свой вопрос Дятлов. – Я насчет Даны.

Инга дернула острыми плечами:

– Никак нельзя. Механизм уже запущен.

– Почему ты хотела встретиться с ней? Твоя сестра сказала – о чем-то предупредить? Или ты просто хотела, чтобы она разделила твою участь?

– Саш, не надо, – пробормотала я, боясь реакции девушки. Еще сдернет свою повязку.

Но Инга ничуть не обиделась, даже усмехнулась.

– Я такой подлой кажусь, верно? Но нет, я не стала бы вредить Богдане, если б у нее еще была надежда. Но я же знаю, что она уже встретилась с всадником, который разыскивал ее. А все устроено так, что, стоит нам просто побыть рядом друг с другом, и запускается механизм.

– С Артуром, – пробормотала я.

– Точно. Ему тоже сильно не повезло с восприемником, но если моя типа мать просто хотела жить спокойно, то этому вообще не пойми что было надо. Полгода назад, когда я еще была не такой, как сейчас, ко мне в парке подошел мужчина с парнем моего возраста и вдруг с ходу начал говорить о Нутряном мире. У бедного парня глаза были круглые от изумления, он наверняка считал, что его разыгрывают. А тот подонок подначивал, типа вот спроси у нее, она все знает и подтвердит. Я пришла в себя и заорала: «Что вы творите, вы же губите его!» До сих пор не понимаю, зачем было растить почти до восемнадцати, а потом все портить. У него точно какой-то план, может, хочет с помощью приемыша еще побывать в нашем мире, запасы драгоценностей пополнить. А парень потом, когда уже все вспомнил, приходил сюда и спрашивал о тебе. Я сразу поняла, что он не собирается тебя щадить, как и его не пощадили. И выгнала прочь. Дура, надо было снять повязку и прикончить его!