Иван Булавин - Грешник [СИ]

— Но? — нетерпеливо спросил Балтазар.

— Но снова зазвучал этот звук, был он уже не такой громкий, но он по-прежнему пробирал до костей. Я от этого пришёл в себя, но драться уже не мог. Но это и не понадобилось. Вся нечисть, какая только была здесь, а было их, поверьте, немало, развернулась и стала удирать со скоростью испуганного зайца. Маги даже открывали порталы и уходили через них. Им даже никто не выстрелил вслед, настолько все растерялись.

— Думаю, так на них подействовало уничтожение артефакта — сказал Балтазар. — Слышишь, Виктор, это действительно победа, пусть и не окончательная.

— Отлично, коли так. Я рад. — Сказал я и пошёл в казарму.

Переступив порог дома, так быстро ставшего для меня родным, я огляделся единственным глазом и вздохнул с облегчением. Все наши были живы, хотя потрепало парней весьма чувствительно. Курт сидел на кровати с забинтованной головой, при этом бинт постепенно пропитывался кровью. Эрнесто сидел спиной ко мне. На его смуглой спине была глубокая резаная рана длиной, наверное, сантиметров тридцать, которую сейчас пытался зашивать сильно хромающий Эванс. Близнецы были целы, только у Билла была забинтована кисть руки. Эрни вряд ли принимал участие в сражении. Целым был и Сэм, хотя его чёрное лицо было так исцарапано, словно он пытался поцеловать разъярённого кота.

— Перестань дрожать! — строго прикрикнул командир на мексиканца, — согласен, больно, игла тупая, нитки грубые. Но ничего другого нет, я зашиваю, как могу и чем могу, а доктор Абель не осьминог, у него куча раненых.

— Понимаю, — сквозь зубы процедил Эрнесто.

Курт сложил вчетверо свой ремень и протянул его страдальцу.

— Закуси.

Эрнесто изо всех сил сжал зубами толстую кожу. А Эванс выудил из стакана со спиртом новый короткий кусочек нити и стал вдевать в кривую иглу.

— Не помешаю? — спросил я, присаживаясь на кровать, — Курт, возьми свой арбалет, он мне действительно пригодился.

— Ты жив?!! — хором воскликнули все, Эрнесто при этом встрепенулся и сразу замычал от боли.

— А чему вы так удивлены? — не понял я, — умирать я точно не собирался, над жерлом вулкана летать, конечно, никому не советую, но сам я после этого, как видите, выжил.

— И ты уничтожил этот кусок дерьма? — спросил Эванс, продевая в кожу Эрнесто очередную нитку.

— Да, — выдохнул я, — это победа, пусть не окончательная, но всё же.

Эванс продел последнюю нитку, после чего принялся одну за другой завязывать их на узлы, стягивая края раны. Эрнесто мычал, но не двигался, хотя казалось, что он вот-вот перекусит ремень Курта. Когда был затянут последний узелок, Эванс полил шов спиртом из бутылки, вызвав новый взрыв яростного мычания, после чего налил порцию спирта в стакан и протянул измученному мексиканцу.

— Выпей, и ложись отдыхать, — сказал он, накладывая повязку в один слой, — может, теперь ты запомнишь, что надевать броню нужно всегда.

Парень с величайшим облегчением выплюнул ремень и взял в руку стакан. Опрокинув в себя спирт, он запил его водой из большой жестяной кружки, после чего плюхнулся на кровать лицом в подушку и через несколько минут уже исправно храпел.

Остальные сели за стол и тоже разлили спирт по стаканам. Сэм с серьёзным видом начал говорить что-то на тему того, что до двадцати одного года спиртное нельзя, чем вызвал дружный хохот Эрни и Билла. Смутившись, он тоже взял стакан.

Я, встав во главе стола, попытался произнести тост:

— Друзья, сегодня мы одержали победу над силами зла. Не только мы, понятно, но то, что в этом есть немалая наша заслуга, неоспоримо. Как знать, возможно, окончательная победа не за горами. Не знаю, как и когда, но верю, что это произойдёт. Что тогда будет с нами, сказать не могу. Может быть и ничего. Просто останемся здесь в качестве военных пенсионеров. Допускаю, что, когда нужда в нас отпадёт, мы и другие, подобные нам, что живут и сражаются на других заставах, просто исчезнем. А может быть и такое, что мы отправимся туда, где нас давно ждут, и где нам самое место. То есть в аду. Говорит ли это о том, что нам не следует приближать победу? Нет, мы будем продолжать, не жалея своей жизни, драться за неё, как дрались до сих пор. И я верю, что когда-нибудь мы её обязательно добудем. За победу! — я поднял стакан.

— За победу! — отозвались хором Эрни и Билл.

— За победу! — ответил Эванс, стукнув кулаком по столу.

— За победу, — ответил всё такой же невозмутимый Курт.

— За победу! — звонким голосом выкрикнул Сэм.

— За победу, — промычал с кровати Эрнесто, после чего крепче обнял подушку и опять захрапел.

Мы сдвинули стаканы и выпили. Сэм, как и следовало ожидать, поперхнулся, но взял себя в руки и быстро запил спирт водой. Какое-то время сидели молча, потом кто-то вспомнил, что уже вечер, а мы не только не ужинали, но и не обедали. Я, как наиболее здоровый, вызвался сходить за ужином.

В столовой, однако, меня ждало разочарование, днём повара стояли на стене, сражаясь наравне со всеми, потом их привлекли к переноске раненых и разбору завала из трупов. Несчастные теперь валились с ног, но при этом нашли силы развести огонь и начать варить суп в огромном котле. Как бы то ни было, а приготовление только началось, так что котелок горячего супа остался несбыточной мечтой.

Плюнув на это, я отправился к местному зампотылу. Это был пожилой офицер, который сидел у себя в кабинете и, обложившись кипами бумаг, что-то считал на счётах. Должно быть, подсчитывал расход боеприпасов и придумывал, как лучше списать испорченный пулемёт. Когда я спросил у него, можно ли получить сухой паёк, он нервно засопел, после чего кинул мне связку ключей и показал на дверь склада. Однако. Доверие.

Забравшись на склад, я не стал ничего выдумывать, сложил в небольшой дощатый ящик несколько банок с мясными консервами, добавил ещё три горсти галет и бутылку спирта. В отдельном помещении нашёл запасы табака и пополнил свой кисет. Тут же, в небольшой коробке я нашёл то, что давно искал. Возня с самокрутками меня раздражала, а тут в ряд лежали курительные трубки разных видов. Поколебавшись, я выбрал трубку, похожую на ту, которую в былые годы курил один генеральный секретарь. Сверху бросил коробок спичек.

Покинув склад, я положил ключи на стол, после чего продемонстрировал офицеру содержимое ящика. Он окинул взглядом то, что я набрал, кивнул, видимо, посчитав это вполне приемлемыми потерями, после чего снова погрузился в свои расчёты.

Парни были неприхотливы, отсутствие горячей пищи они перенесли стойко, тем более, что спирт любую пищу делал пригодной. Пили и ели теперь молча. Постепенно, один за другим стали укладываться, день был действительно трудным, нужен был отдых. Последними за столом остались я и Эванс, но даже мы сейчас не нашли, о чём говорить. Я молча встал и пошёл во двор, на ходу набивая трубку, покурив и посмотрев на звёзды, вернулся назад. Эванс уже спал. Я задул свечу и, сняв только сапоги, упал на кровать. Заснуть удалось за пару минут.