Аарон Драйз - Падшие мальчики

Забавно… Он стоял на этих ступенях тысячу раз, но нынешним вечером все выглядело иначе: библиотека, высокая и темно-серая, тяжелые закрытые дубовые двери, пробегающие мимо люди, что всегда спешат в место получше, парк через дорогу — такой большой и пустынный, — где ветер кружит опавшие листья. Казалось, весь мир устал и утратил волшебство. От этого Ною Дикинсу стало грустно.

Начался дождь, сперва тихий, едва заметный. Вскоре ему хватило сил сбить веточки с гнезда на водосточной трубе библиотеки. «Миссисипи» [2]между молнией и громом становились все короче. Ной порылся в своем рюкзаке и вытащил старый зонтик с героями «Истории игрушек 2». Раньше он его стеснялся, но теперь Ною было все равно.

Меловые контуры на тротуаре растеклись тонкими белыми, голубыми и розовыми струйками. Дорога замерцала в свете фар. Люди укрылись в машинах, в магазинах, в библиотеке, где он проводил столько времени. Остался только Ной, мальчик одиннадцати лет, один на ступеньках.

В сгущающемся мраке, под дождем.

Воцарилась жуткая тишина, словно день знал, что принесет ночь, и полнился страхом.

— Где вы? — спросила она дрожащим голосом, вытянув руки и учащенно дыша. — Я вас не вижу.

Замшелые стены вздымались по обе стороны от нее. Факелы не горели, но воздух мерцал, словно сияние испускали сами камни.

Пара глаз следила за ней из тени, словно двойные луны, видимые со дна колодца. Где-то капала вода. Ветер выл в туннелях. Со стены свисали кандалы. Проходя мимо них, девочка представила, как они смыкаются у нее на запястьях, вгрызаясь в плоть — до самых костей.

— Выходите, пожалуйста.

Затем она нашла его. Гроб. Крышка поднялась, явив белые лица и раскрытые рты. Она увидела длинные желтовато-коричневые зубы. Рычание гулким эхом разнеслось по крепости. Этих тварей не волновало, что их могут заметить или услышать: девочка — последняя из живых.

Она закричала.

Они ползли к ней, шипя сквозь окровавленные улыбки. Конец был близок.

Дети лоботомии и сердечного приступа, упыри, несущие гроб, и увядшие розы на его крышке — явленная в мир смерть. Смерть, что пришла за ней.

Девочка прижалась к стене склепа, и та обрушилась у нее за спиной. Прожекторы вспыхнули, и вампиры упали на колени, сотрясаясь от смеха…

Изображение поплыло — камера дернулась. Из-за кулис раздались аплодисменты. Женщина в черном подхватила падающую декорацию, пока та не рухнула на пол. Шест с микрофоном накренился и попал в кадр. Жертва, которой сегодня исполнилось десять, скинула парик и улыбнулась.

— Ох, останови, — сказал Маршалл Дикинс.

Клик. Видео замерло.

Маршалл обхватил голову руками и закрыл глаза. Они болели: он слишком долго смотрел на экран компьютера.

Симона, его монтажер, сидела рядом за столом. Оба радовались тому, что пронзительные крики маленьких сладкоежек стихли.

За тридцать один год жизни Маршалл никогда не ненавидел свою работу так сильно, как сейчас. Он поднял голову и вновь посмотрел на монитор — пятно, которое не хотело превращаться в экран.

— Симона, я больше не выдержу. Мне конец. Это какое-то безумие.

Монтажер во вращающемся кресле развернулась к шефу, устремив на него взгляд покрасневших глаз, прикрытых очками в роговой оправе. Она ухмыльнулась, жуя жвачку.

— Ой, не смотри на меня так, Симона, — сказал Маршалл, отпив диетической колы из стаканчика, который спас из недр торгового аппарата двадцать минут назад. — Посмотришь на меня так еще раз, и я вышвырну тебя на улицу. Отрекусь от тебя. Компренде, амиго? Ни денег, ни рекомендаций.

Оба рассмеялись, признав поражение. Симона ткнула его в плечо.

— Первое правило — не бей своего босса. — Маршалл провел рукой по лицу, потер щетину. — Что мы здесь забыли? Особенно ты! Могла бы работать у какого-нибудь Спилберга, но сидишь в этой коробке для обуви, монтируя детские праздники. Да еще и с вампирами.

— Ненавижу этих чертовых вампиров, — сказала Симона, опуская голову на стол.

— В свое время их считали крутыми, уж поверь мне.

Она подмигнула ему, поигрывая пальцами с дредлоком:

— По крайней мере, у нас куча неудачных дублей.

Маршалл глубоко вздохнул:

— Прошу, если через шесть месяцев я все еще буду снимать детские праздники, а не работать с корпоративными клиентами, убей меня, Симона. Вонзи кол мне прямо в сердце.

— Договорились, босс.

Маршалл поднялся на ноги — позвоночник с хрустом распрямился.

— Боже, ты это слышала?

— У-у-у. Видеть, как ты потягиваешься, все равно что наблюдать за отрыжкой змеи. Омерзительно. Великая тайна, как твоя жена вообще это терпит.

— Моя милая, моя золотая двадцатидвухлетняя подчиненная! Браки строятся на скрипе костей и ночном пердеже. Поверь мне, однажды ты это поймешь. Станешь этим упиваться.

Их офис состоял из одной комнаты, служащей приемной и монтажной аппаратной одновременно. Стены украшали постеры фильмов и награды в рамках. В телефонной книге они значились как киностудия, но в основном деньги им приносили крупные компании, которые устраивали корпоративы для сплочения коллективов, или девичники с невероятным количеством выпивки и детские дни рождения, вроде того, что они монтировали. Маршалл предоставлял еду, освещение, декорации, камеру и шутки. Клиент был актером. В течение недели видео доставлялось к его двери, а на счету студии появлялась приличная сумма. Ситуация казалась выигрышной для обеих сторон, не считая того, что именно Маршаллу и Симоне приходилось монтировать короткометражки. Снова и снова. За три года существования студии они восемьдесят четыре раза копировали «Бриолин», двадцать два — вампирскую классику. Двадцать третий наверняка их обескровит.

— Который час? — спросил Маршалл.

— Ух, без десяти три.

— Отлично. Пора закругляться.

— Забираешь сына из школы?

— Нет, сегодня очередь Клэр. Они поедут в торговый центр Маккуори в Марсфилде. Моему мальчику нужны новые ботинки.

— Еще раз, как его зовут?

— Ной.

— Ах да. Он крутой, знаешь ли. Милашка.

Маршалл в три шага пересек комнату и встал у своего стола. Опустил глаза на стеклянную столешницу и лежащий на ней чемодан.

— Видела, что я читаю?

Симона, разбирающаяся в жанре лучше любой девушки на памяти Маршалла, взглянула на книгу в твердом переплете, втиснутую между колонками рядом с компьютером. Девушка подняла ее, оценила тяжесть и развернула передней стороной обложки вверх. На ней был изображен худой мужчина в вычурном костюме шута на фоне бархатного занавеса. Его пальцы стискивали клетчатую трость, но на самом деле это был наполовину вынутый из ножен кинжал.

— «Крики. Три романа саспенса», — прочитала вслух Симона, не скрывая усмешки.