Аарон Драйз - Падшие мальчики

Наступает та самая ночь.

Свет за окном померк. Солнце выглянуло из-за облаков, окрасив небо в нежно-розовый, придав миру внизу новые оттенки, отчего все вокруг казалось теплым и дружелюбным. Дождь не шел уже шесть часов. Но нежные лучи не могли долго прикрывать реальность. Стало прохладнее.

Маршалл снова прочел открытое письмо. Похолодел.

Привет, Ной!

Давай встретимся в конце парка Рэттлснейк Маунтайн, недалеко от шоссе Хермон-Хайтс. Красивое место, много деревьев. За ними — качели и скамейка. Я буду там в 7:30, ок? Приходи, пожалуйста. Никогда не думал, что мы увидимся. Я волнуюсь. Приходи один. Никого больше не будет. Только мы. Прости, что я наговорил тебе гадостей. Я не нарочно. Хочу извиниться. Лично. Ок? Мне страшно. Пожалуйста, не злись. Мы можем посмеяться над этим.

Внизу стояла подпись: «Сэм».

Маршалл снова открыл гугл-карту парка. Как «Сэм» и объяснил, парк раскинулся на окраине города, никаких — или почти никаких — домов поблизости. Только общественный туалет — его было видно с дороги, — вот и все. Когда фургон гугл-карт проезжал по Норт-Бенду, снимая округу, погода радовала: фотографии получились жизнерадостными и яркими, как в рекламном буклете. Казалось, они принадлежали другим, лучшим временам, не знавшим туманов и ливней. Маршалл задумался, не привез ли непогоду с собой: хотя осадков не было уже шесть часов, он знал, что долго это не продлится. Дождь начнется — в свой час.

Он закрыл ноутбук и оставил его на кровати. В небе зажглась Венера.

Пути назад нет. Он зашел слишком далеко.

Проезжая по улицам Норт-Бенда, среди Дугласовых пихт, под пурпурным небом, Маршалл говорил себе, что не хочет насилия, что оно противно его природе.

Я хороший человек.

Но это не значило, что он не мечтал сделать парню больно. Прошлой ночью сон покинул его и голова наполнилась страшными образами. Грезя с открытыми глазами, Маршалл видел подростка на скамейке.

Тот улыбался.

Маршалл рванулся к нему, обхватил руками тонкую, хрупкую шею. Чем крепче он сжимал, тем сильнее синел мальчишка. И все же парень смеялся — пронзительно и дерзко.

Не в силах стряхнуть видение, Маршалл отпустил подушку — бесформенную и смятую — и повернулся на бок. Он не мог контролировать собственные фантазии и гадал, как справится с реальностью.

Все будет иначе. Я просто хочу его увидеть. Посмотреть ему в глаза и сказать…

Сказать что?

Маршалл не знал. Это пугало.

Я хороший человек.

Я на это надеюсь.

Его охватила паника, машина словно сжалась. События развивались слишком быстро. Прошедшие четыре года едва ползли — дни тянулись, ночи никак не кончались — и все же миновали. Так много перемен. Маршалл и сам изменился. Его словно швырнули сюда из Ванкувера — в этот день, в этот город. Все вело к этой встрече, а теперь, когда она так близка, ему хотелось развернуться и уехать.

Он представил, как собирает вещи и платит за комнату. Возвращает машину в «Гертц», садится в «Грейхаунд», едет в Ванкувер. А после этого, забыв обо всем, берет билет до Австралии и возвращается к семье и друзьям, которые у него еще остались…

Слишком поздно.

— Вы прибыли в место назначения, — проговорил установленный на панели GPS-навигатор. Он не ведал проблем: в елейном голосе было слишком много оптимизма, даже радости. Маршалл выдернул ключ из замка зажигания и задержался, ожидая, что навигатор снова оживет и назовет его хорошим человеком. Но этого так и не случилось, и Маршалл вышел из машины. Двигатель, остывая, урчал.

Покрытые лишайником ветви купались в последних лучах солнца, небо синело, оранжевый отсвет угасал. На горизонте клубились тучи. В парке, по которому шагал Маршалл, ветер качал деревья и шел дождь из листьев.

Над песочницей висела пара качелей. Скрипели цепи. На сиденье из искусственной кожи взгромоздился дрозд. Птица пила воду из лужицы и улетела, когда Маршалл вышел на поляну.

Изъеденный термитами фонарный столб стоял у туалетной кабинки, которая, как и окрестности, казалась совершенно заброшенной, словно парк разбили, даже не помышляя о детях. Маршалл почувствовал, что эта площадка видела мало игр и смеха. Парк создали для таких, особенных встреч. Для секретов.

Челюсти Маршалла двигались. Жвачка помогала отвлечься.

Фонарь замерцал. Маршалл услышал гудение электричества. Над закрытыми дверями туалета зажглась лампочка. Из леса прилетели мотыльки, и через пару мгновений в свету заметались тени нежных крыльев.

— Эй? — позвал Маршалл. В его голосе не было угрозы. Он звучал испуганно, робко.

Он увидел, как из первобытных теней возникает фигурка. Хрупкая. Это был подросток. Голова Маршалла запульсировала, боль усилилась. На лбу выступил пот — заструился вниз, собираясь под глазами. Челюсти сжались, заходили быстрее.

Из-за деревьев начал красться тонкий туман. Ветер прибил его к земле. В свете ламп он казался призрачно-бледным, огромные тени мотыльков играли на почти плоской поверхности. Фигурка шагнула вперед.

Они стояли одни на вечернем холоде.

— Эй, — сказал Маршалл — теперь это был не вопрос. Мальчик посмотрел на него — лицо белело во тьме, подсвеченное текущим внизу туманом. Маршалл подумал, что упадет в обморок.

Это был не его сын, хотя от сходства бросало в дрожь.

Подросток примерно пяти футов ростом, худой, с фарфорово-бледной кожей. Маршалл слышал его дыхание — различал за скрипом качелей. Каждый вдох — влажный и хриплый. Маршалл смотрел на мальчишку во все глаза: рыжеватые волосы, слишком большая куртка, джинсы. Конверсы. На шее болтались белые наушники от айпода.

«Ох, черт», — подумал Маршалл и на секунду решил, что сказал это вслух.

Это действительно просто ребенок. Что я здесь делаю?

Что. Я. Черт. Возьми. Здесь. Забыл?

Ощущение, которое так долго преследовало его, накатило снова, только теперь это был не просто озноб. Маршалл не мог описать его: не с чем было сравнивать. В свете всего, что он сделал в своей жизни, хорошего и плохого, он никогда не считал себя злодеем. Все изменилось. Теперь. И виноваты в этом наушники от айпода — прекрасный символ разницы в возрасте, вселенной, которая их разделяла.

Кто я?

Маршалл отступил на шаг. В воображении с пугающей ясностью возникла картинка: деревья расступаются, к нему бегут полицейские с пистолетами и включенными фонариками, выкрикивают его имя, приказывают лечь на землю: «ВНИЗ, ЖИВО!»

— О боже.

Слова сорвались с губ, хрупкие и тихие, как крылья дрозда, вернувшегося на качели, чтобы напиться. Вокруг лодыжек кружили листья в тщетной попытке освободиться. Он тоже мечтал об этом.

Маршалл падает лицом в траву, полицейский сковывает руки у него за спиной.